Борис Гуанов - Жатва – XI. Сутяга и дед

Комитет – третье лицо иска – в лице начальника сектора по вопросам доплат к пенсии гражданским служащим юридического управления Г. Лукьянчиковой, типичной смольнинской чиновницы, направил в суд два совершенно безграмотных и неряшливых отзыва на оба мои исковые заявления. Я отреагировал на эти отзывы своими основанными на законе возражениями. В наиболее доступной форме суть моих возражений я отразил в своей речи на суде (но это, пожалуй, смогут дочитать до конца только юристы! – СУД. ПОДРОБНОСТИ 2. (2)).

Меня поразило поведение судьи, когда я читал свою речь: сначала она перелистывала какое-то другое дело, а потом просто клевала носом. Во время судебного заседания произошёл неприятный для меня инцидент. Лукьянчикова выложила свою домашнюю заготовку и заявила, что представленная мной справка из Военмеха о моём переводе на полставки доцента липовая, сославшись на начальника отдела кадров Военмеха, которая сказала ей по телефону, что такую справку не подписывала. Для меня это была новость, т.к. для получения этой справки я ещё в 2007 г. обратился к своему бывшему завкафедрой Д. Л. Фёдорову, передал ему заявление на имя ректора с просьбой о выдаче такой справки и получил её от Фёдорова со всеми подписями и печатями. Суд решил направить запрос в Военмех по этому поводу с просьбой провести расследование.

Мне пришлось ехать к и.о. ректора Военмеха и в его кабинете выяснять, в чём дело. Он вызвал в кабинет целую комиссию, в том числе начальницу отдела кадров, с которой Лукьянчикова, видимо, была знакома, Фёдорова и его секретаршу. Выяснилось, что Фёдоров, получив моё заявление, не дал ему официальный ход через канцелярию, а поручил подготовить такую справку секретарше, которая, видимо, через знакомых получила на ней подпись начальницы отдела кадров с печатью. Может, подпись была и настоящая, но моё заявление и справка официально не были зарегистрированы, что легко можно было проверить. При этом разбирательстве на Фёдорова и его секретаршу было жалко смотреть, и я десять раз раскаялся, что отдал своё заявление бедному Дмитрию Леонидовичу, а не в канцелярию. Не всегда путь по знакомству получается короче, чем через инстанции, как учила нас советская практика.

Военмех вместе с результатами этого расследования переслал в суд целый набор справок и копий приказов, подтверждающих тот факт, что я не только работал в то время на полставки в Вонмехе, но через четыре месяца перешёл даже на четвертьставки. Но психологически, конечно, эта история подорвала моё реноме.

После получения пакета из Военмеха на следующем заседании судья во время прений как будто не слушала ни моих объяснений, ни довольно беспомощных выступлений представительницы Комитета В. Куц, будто заранее знала результат. Представительница ответчика – Петроградского собеса, так же, как и Лукьянчикова, вообще молчала. Монотонной скороговоркой судья Круглова зачитала только резулятивную часть решения суда с вердиктом – в иске отказать.

Вместе со мной на этом заседании присутствовал мой коллега по Ленсовету Константин Митчин, который тоже переживал аналогичную судебную эпопею. Я вспомнил цитату из Бисмарка: «Революцию разрабатывают гении, совершают фанатики, пользуются её плодами проходимцы» , – это было наше общее мнение, которое мы высказали Лукьянчиковой. Она откровенно торжествовала, как будто это из её кармана нам должны были назначить доплаты к пенсии. Нет, это был не меркантильный интерес, не забота о государственном бюджете, это был реванш Смольного за унижение 1991 года. На прощание я сказал судье, что этот суд – типичное проявление телефонного права.

Полного текста решения суда я дожидался более полутора месяцев, вместо установленных законом пяти дней, поэтому мне пришлось направить Председателю Петроградского райсуда заявление, в котором я не только требовал срочно представить мне полный мотивированный текст решения суда, но и наказать судью Круглову за небрежное ведение дела. Когда я, наконец, получил это решение на руки, я был поражён – так оно было неряшливо составлено, буквально скопировано из текстов моих исковых заявлений и текста возражений Комитета, причём с повторением всех смысловых и даже грамматических ошибок и опечаток в этих возражениях.

Я решил подать в городской суд кассационную жалобу на решение Петроградского райсуда и обратился в Прокуратуру Санкт-Петербурга с просьбой участвовать в рассмотрении этой жалобы, памятуя о соответствующей закону позиции Прокуратуры в некоторых процессах моих собратьев по борьбе. Но Прокуратура, видимо, получив соответствующие указания из Смольного, отказалась участвовать в процессе.

В жалобе я указал:

«В описательной части решения суда неточно изложены мои требования… Остальной текст описательной части решения суда скопирован с двух моих исковых заявлений относительно доплаты за классный чин и за стаж. В описательной части решения суда в нарушение ст. 198 ГПК РФ не нашли отражения ни письменные отзывы 3-го лица на мои исковые заявления (Ответчик отзывов не представил), ни мои письменные возражения на эти отзывы, ни содержание выступлений в ходе судебного процесса представителей 3-го лица, адвоката, моих выступлений, ни содержание дополнительных документов, представленных сторонами, в том числе затребованных самим судом и выявившие новые существенные для дела обстоятельства.

Вся мотивировочная часть решения суда полностью скопирована с отзыва 3-го лица от 11.03.08 … по установлению доплаты за стаж со всеми юридическими, смысловыми и даже грамматическими ошибками. В мотивировочной части решения отсутствуют какие-либо доводы, по которым суд отвергает доказательства несостоятельности аргументов 3-го лица, представленные мной письменно и устно на заседаниях суда, а также совершенно отсутствует какая-либо мотивировка, позволившая суду сделать вывод об отказе в удовлетворении моих требований по доплате за классный чин. Даже если суд полностью солидарен с 3-им лицом, семистраничная цитата из отзыва 3-го лица в качестве мотивировочной части решения суда не соответствует требованиям ст.198 ГПК РФ».

В ней же я по косточкам разобрал решение суда. В начале заседания судебной коллегии горсуда я выразил недоверие составу комиссии, т.к. судьи Е. Пошуркова и О. Семёнов, участвовавшие в аналогичных процессах других депутатов Ленсовета, с февраля 2008 г. вдруг резко изменили свою позицию с первоначальной поддержки требований депутатов на противоположную, что вызвало у меня сомнение в объективности и беспристрастности суда. Моё ходатайство было отклонено, и дальше, конечно, было не важно, что я говорил этой комиссии.