Максим Малахов - Пробудившийся воин

Вскоре проповедь закончилась, и все стали расходиться.

– Ну как Вам, господин? – потянула меня за рукав торговка.

– Я в восхищении! Спасибо, что привела меня сюда. Я хочу спросить кое-что у священника.

– А… Вас подождать? Или найдёте дорогу?

– Найду, конечно. Спасибо.

– Ну как хотите. До свидания!

– Всего доброго.

Я дождался, пока все уйдут и подошёл к проповеднику.

Дабиан, наёмник из Исит-Дивиля

– Ну вроде всё на сегодня, наконец-то, – сказал Нестирис, игравший роль священника. – Руку жжёт немного, наверно порошка пересыпал.

Мы уже стали собирать свои вещи, как вдруг к нам подошёл один из горожан, который не ушёл с остальными. У него был жалкий вид, он хромал и тяжело опирался на трость, покрытую странными металлическими полосками. Спина калеки была согнута, видимо каким-то недугом.

Набравшись терпения, Нестерис ласковым голосом осведомился:

– Что тебе надобно, сын мой? Подаяния?

– Кто послал тебя? – негромко спросил незнакомец. От этого вопроса мне стало немного не по себе. Видно было, что наш «священник» тоже напрягся.

– Меня послал Создатель, чтобы помочь тебе и таким как…

– Я не об этом, – перебил его незнакомец, не повышая голоса. – Кто тебе платит?

Я быстро переглянулся с Ворданом и Гаслертом, остальными охранниками, и мы стали вынимать мечи, чтобы проучить наглеца. Однако в следующее мгновение, когда наши клинки ещё не были извлечены из ножен и наполовину, горла Нестериса уже касалось узкое длинное лезвие. Я не мог поверить своим глазам, казалось, что я сплю и вижу сон. Незнакомец преобразился: только что пред нами стоял жалкий калека, а теперь на его месте оказался высокий молодой мужчина с прямой спиной, и в руке у него был меч. Лишь спустя некоторое время ко мне вернулась способность трезво мыслить, и я понял, что норингеадец прикинулся калекой, чтобы не вызвать у нас подозрений, а меч был спрятан у него в трости. Но умереть мне на этом самом месте, если я знал, как у него получилось так быстро его достать.

Нестерис был ошарашен, его лицо стало серым. Казалось, он потерял дар речи. Между тем незнакомец был совершенно невозмутим, как будто беседовал с приятелями о погоде. Когда мы все более менее успокоились, он как ни в чём не бывало, повторил свой вопрос:

– Так кто тебе платит?

Несетерис судорожно вздохнул, потом, сглотнув произнёс не своим голосом:

– Касиас из Ласатораса.

– Как мне найти его?

– Он держит ювелирную лавку, которая называется «Бриллиант для души», – уже спокойнее продолжал «священник».

– Как он выглядит?

– Высокий, красивый, ухоженный, очень любит драгоценности, носит перстни с дорогими камнями, золотую цепочку. У него кожа белая, Касиас её бережёт, старается зря на солнце не выходить.

– Зачем он тебя послал сюда?

– Не знаю. Мы выступали на ярмарке в Ласаторасе, он подошёл ко мне и спросил, не хочу ли я заработать. Я согласился. Я на самом деле понятия не имею, зачем ему всё это нужно.

Незнакомец некоторое время постоял молча, глядя на Несетереса так, будто видел его насквозь. Бедняга не выдержал и отвёл взгляд. Его лоб был покрыт испариной.

– Хорошо, – наконец произнёс норингеадец и одним быстрым чётким движением убрал лезвие обратно в трость. Несетерес облегчённо вздохнул. Мы с Ворданом и Гаслертом стояли и не решались даже пошевельнуться, не то чтобы напасть.

Незнакомец развернулся и отошёл на некоторое расстояние, потом, не оборачиваясь, негромко, но внятно произнёс:

– Уезжайте из Норингеада, – после чего, не дожидаясь ответа, ушёл.

Мы все довольно долго стояли молча. Наконец Несетерес дрожащей рукой достал платок из кармана и вытер пот со лба, после чего, вздохнув, пролепетал:

– Завтра же выезжаем в Исит-Дивиль.

Олеан, сикхай

Рано утром я отправился в порт, чтобы попасть на какой-нибудь корабль, идущий в Ласаторас. Тут и там сновали грузчики, таскающие на спинах тяжёлые мешки, и мне то и дело приходилось от них уворачиваться. Пройдя по причалу, я остановился около одного из исит-дивильских кораблей и спросил у матроса, лениво прогуливающегося по палубе:

– Вы не в Ласаторас идёте?

– Нет, мы в Вильгеаль. В Ласаторас пойдёт «Белый Лебедь», вон они там стоят, – он махнул рукой в сторону.

Поблагодарив моряка, я пошёл в указанном направлении и вскоре увидел большой красивый корабль с надписью «Белый Лебедь» на борту. Он и в самом деле напоминал прекрасную птицу. Я поднялся на палубу. У трапа беседовали два человека, один из них высокого роста, дородный, с окладистой чёрной бородой. Бородач носил дорогую одежду, на пальце красовался перстень. Другой – невысокого роста, жилистый, гладко выбритый, с обветренным лицом и редеющими седыми взъерошенными волосами. Одежда на нём была простая, из грубой ткани. Увидев меня они прекратили свой разговор и оба повернулись ко мне.

– Я слышал, что ваш корабль идёт в Ласаторас, – начал было я, поклонившись.

– И что с того? – грубо спросил невысокий.

– Я хотел бы попросить вас отвезти меня туда, – вежливо произнёс я.

– Ещё не хватало нам всяких бродяг на борту! – рявкнул невысокий в ответ.

– Я готов заплатить!

И тут к разговору присоединился красиво одетый бородач:

– Полно тебе, Горсор, – пророкотал он. – Ты капитан, а разговариваешь, как матрос! Ну не будь таким грубым и злым! Человеку надо в Ласаторас, мы всё равно идём туда, корабль ведь не перевернётся от ещё одного пассажира. Проходи, путник.

– Ну воля Ваша, господин Лиенц, – отвечал Горсор, – Вы ведь хозяин «Лебедя», не я. Пусть сядет где-нибудь, только под ногами не путается. Привяжется же всякий сброд! – ворчливо пробормотал он себе под нос, бросив на меня неприязненный взгляд. Было понятно, однако, что ворчит капитан больше для вида, а на самом деле человек он не злой.

– Большое вам спасибо, господа! – поклонился я, после чего, стараясь никому не мешать, пробрался на нос, поближе к бушприту.

Часа через два команда подняла паруса, отдала швартовы, и «Белый Лебедь» величаво отошёл от причала. Мне редко приходилось бывать в море, и сейчас я наслаждался шумом волн, разбиваемых форштевнем, бескрайней лазурной синевой, солёным ветром и криком чаек. Корабль проскользнул мимо маяка у входа в бухту Вискелен и вышел в открытое море. Я смотрел на воду, погружённый в свои мысли. Мне не давали покоя слова исит-дивильского «проповедника». Интересно, зачем торговцу драгоценностями из Исит-Дивиля понадобилось посылать в Норингеад ярморочного фокусника с охраной, чтобы тот изображал священника? Непонятно… Хотя что толку думать, надо спросить у самого этого торговца. Я сосредоточился на шуме волн, расслабился и успокоил свой ум, стараясь добиться состояния безмятежности.