Юрий КАРАНИН - Лучник. В паутине Зеркал. Книга третья

– Но он же живой. – Воскликнул Тихомир.

– Как, живой? – Не поверили люди, но процессия остановилась. Гроб поставили на грубо сколоченные козлы, а люди, начали, крестясь, пятиться назад.

Так и есть. Человек был жив, но его организм, как бы, замер. Тихомир, тогда еще Рош д, Амии, не слишком вдавался в теорию строения человеческого организма, но учеником был, все же, прилежным. Во всяком случае, почувствовать, где был пережат кровеносный сосуд, он сумел весьма быстро.

Нельзя сказать, что его действия толпа восприняла однозначно. Тихомир чувствовал, как быстро нарастает опасный ропот, особенно усердствовал человек в монашеской одежде – и торопился как можно быстрее разогнать кровь по телу покойника. И вот, наконец, «усопший» ожил, – и толпа раздалась еще шире. Ропот мгновенно утих, а справедливый вопрос пригнул всех к земле, – каждый старался стать незаметнее.

– Что здесь деется? – Раздался грозовой голос.

Не эта ли гроза частично открыла в Тихомире закрома забытых знаний.

– Прости, отец родной. – Бросился на колени, похоже, старший в процессии. – Ошибочка вышла. Да, и как не выйти, если ты о пять днев признаков жизни не подавал?

– Что здесь деется? – Повторил вопрос «усопший», неуклюже выбираясь из гроба.

– Так, ить, помер ты. – Подал голос другой человек. – Аз есмь, помер. Если бы не этот чужеземец, погребли бы тебя, думаю.

– Как это, погребли бы? – Повысил голос «усопший».

– Так и есмь. Как сказали отец Семион и знахарь наш, что помер ты, так и понесли тебя на погост. – Подтвердил все тот же голос.

– Так я же жив. – Удивился «усопший».

– А это, уж, кланяйся ему. – Подтолкнул Тихомира в спину владелец рассудительного голоса. – Кабы не он, беда бы пришла.

– Это так? – «Усопший» угрюмо посмотрел на Тихомира.

Тихомир, возможно, не все понял из той беседы, потому только пожал плечами.

– Стало быть, так. – Насупился «усопший», но в это время ему в ноги бросились женщина с тремя детьми.

– Жив, кормилец ты наш. Это все они, ироды проклятые. – Бросила женщина гневный взгляд в сторону монаха.

– Ладно. Хватит причитать. Дома поговорим. – Оттолкнул ее ногой «усопший», – и пошел назад в деревню. Сделав с десяток шагов, он остановился и вернулся назад.

– Приглашаю тебя в гости, мил-человек. – Совсем не деланно поклонился он Тихомиру. – Спас ты меня от смерти лютой, полагаю. И потому гость ты особенный. На поминки-то наготовили? – Обернулся он, вероятно к жене. – Стало быть, будем праздновать. Рождество мое.

***

Гуляние затянулось на неделю. Первые два дня Тихомир отдыхал душой и телом, затем начал маяться, но помещик, которого он спас, пребывал в пьяном разгуле, а уехать, не попрощавшись, Тихомир не мог.

Впрочем, он пока еще не представлял, куда ехать. Где-то в этих краях есть озеро, куда он должен доставить кристалл-ключ того призрака, Милея, стало быть. Ни точного названия озера, ни города, скрывшегося то ли на дне озера, то ли в тумане. Расспрашивать первого встречного неразумно и опасно, а ключи пока еще «молчат».

Удивительно, но на девятый день помещик вышел из своей светелки совсем непохожим на того, каким пребывал все эти дни. Правда, веселая маска схлынула с лица, когда он узнал, что гостю пора уезжать.

– Извини, брат. Развезло меня, однако, изрядно. Но и понять меня можно, – не каждый день с того света возвращаешься. В княжеской дружине в страшных сечах бывал, но такого страха и там не испытывал. Подумать только, могли бы заживо похоронить.

После этих слов хозяин надолго замолчал, уйдя глубоко в себя, словно бы уснул. И Тихомир решил, было, отправляться в путь, но помещик внезапно «вернулся»:

– Позволь спросить, далече ли путь держишь? Если не секрет, конечно.

И вновь после Тихомирова ответа глубокая задумчивость «нарезала» бороздки на лице хозяина. Да, и заговорил он, не меняя ни положения тела, ни выражения лица:

– Многого про то озеро я не ведаю. Сам понимаешь, почитай, полжизни в седле ратном. Но кое-что слыхивал. Бают, град на нем чудесный стоял. Стоял-стоял, да и скрылся под водой от ворога ненавистного. Поверить в то я не могу, честью клянусь, но так бают. Постой-ка, есть у меня мужичок загадочный, говорун он, конечно, не, бог весть, какой. Порой слово из него хоть клещами тяни. Но, если глянешься ему, много, чего любопытного узнаешь.

Помещик поднял с пола сапог и метнул его в дверь:

– Есть там кто живой?

И тотчас в дверь заглянула растрепанная женщина:

– Чего звал-то?

– Отправь кого-нибудь за Севером.

– Кого ж я отправлю-то? Все при делах. – Недовольно, и небрежно скривилась женщина.

– Коль некого, тогда сама побегай.

– Некогда мне. – Буркнула женщина, и уже норовила скрыться за дверью.

– Забыла, знать, про арапник? – Все так же, не меняя позы, усмехнулся помещик. И эта реплика возымела свое действие, – сию же минуту из сеней послышались крики и шлепки.

– Вот, только, дома ли он? – Тут же засомневался помещик. Но Север не задолил со своим появлением.

– Звал, Корнеич? – Еще не переступив порог, негромко и с достоинством спросил весьма колоритный мужик. Невысок, но коренаст, и в одежде не богатой, но добротной, с доброй улыбкой и хитроватым взглядом.

– Проходи, Север, разговор есть.

Мужик стащил с головы шапку, и шагнул в горницу.

– Длинен разговор-от будет?

– Аль торопишься куда? – Вместо ответа, подозрительно прищурив левый глаз, спросил помещик.

– Так ведь сено не прибрано. Как бы дождь не погноил. – Ответил Север, однако, к столу прошел.

– Выпьешь со мной? – Помещик потянулся за трехлитровым жбаном, но мужик решительно отказался:

– Не время, однако. Сено, говорю, прибрать надо.

– Не время – так, не время. – Легко согласился помещик. – Помнишь, сказывал ты про озеро и город чудный на нем?

Север так и застыл в оцепенении. Потом немного совладал с собой и ответил слишком уж решительно:

– Я? Говорил? Нет, не помню. Пьяный, знать, был, – вот, и нес, невесть, что.

– Трезвый ты был, Север. – Не менее решительно возразил Корнеич.– Не таись, Север. Помочь человеку надо. Сам ведь знаешь, какой должок у меня перед ним.

– Я и рад бы помочь, кабы ведать, о чем речь. – Стоял на своем Север. – Душновато у вас здесь. – Вдруг принялся он опасливо оглядываться. – Может, в сад выйдем?

Помещик сначала удивился его словам, но тут же согласился. – И точно, духовито. В сад – так, в сад.

– Эй, девки. – Стукнул он своим громадным кулаком в стену светелки, – и тотчас в проеме открывшейся двери показалось испуганное лицо. – Принесите обед в сад. На трех человек. И вино поменяйте на холодное, из погреба.

Теперь Север от вина не отказался. А смятение слишком отчетливо читалось на его лице. Но Иван Корнеевич, – Воля – неволей, Тихомир узнал теперь и полное имя помещика, – не стал его щадить: