Юрий Бердников - Дорога. Серия «Рандеву». Книга третья

Философ объясняет мир,
безумец тщится переделать,
алхимик ищет эликсир.
А я люблю…
И что мне делать,
когда непросто объяснить
и переделать невозможно —
ведь всё, что глубина таит,
не терпит истин непреложных.

Сейчас она – мой бог, кумир…
и, словно Бог, непостижима,
мой дерзкий страж и конвоир
в своей игре неповторимой!

Чем удивить тебя, мой друг?
Метафорой? Сравненьем? Рифмой?
О чём, как эхо, спросишь вслух,
в саду явившись, словно нимфа?

В плену затеи озорной,
скользнув, как тень, у изголовья,
уже в глубокой тьме ночной,
какою увлечёшься ролью?

И завтра, следом за весной,
ты вспомнишь всплески гроз и ливней,
дарованных вчерне судьбой,
чтоб небо засияло синью?

Врасплох застигнет летний зной —
и ты во власти притяженья,
когда, леса окрасив хной,
застынет солнце в изумленье.

Доверься же его лучам
и чувства выплесни наружу,
чтоб чистых помыслов росткам
вдруг не погибнуть в дождь и стужу.

И тайным мыслям волю дай,
чтоб окунуться в прегрешенья,
так далеки и ад, и рай —
как не поддаться искушенью?

И вспомни: щедрой красотой
ты многим голову вскружила…
и не казнись, что этот рой
тебе внезапно опостылел.

Р.S.
Мне снился сон: река, закат…
и, словно ангела крылами,
встревожен был вечерний сад.

А он летел лишь над холмами.

Когда прозрачною волной
на лес падёт оцепененье,
за первозданной тишиной
уже не скроешь удивленья.

Душа ещё стремиться ввысь,
и сердце жаждет продолженья,
но, словно в клетке, бьётся мысль
и подвергает всё сомненью!

Листва ещё полна весной —
а ты, как неба отраженье,
и ждёшь себе судьбы иной,
земным рискуя притяженьем…

В горах сгустился вновь туман —
и грусть нечаянно задела…
на сад набросила аркан,
но дом затронуть не посмела.

Я счёт минутам потерял,
забыв названья дней недели —
так затянулся интервал,
чтоб точный смысл понять успели.

Дожди…
Туманы и дожди.
Как благодатна эта осень…
Ты по губам моим прочти:
даруется всё то,
что просим.
2

В тумане утро просыпалось,
и шёл, накрапывая, дождь;
и всё, как будто, повторялось —
лишь светофор бросало в дрожь:

заметит ли водитель крайний
сигнал опасный поворот ,
где ожидает ангел ранний
его с ключами от ворот?

Собора башни исчезали;
растаяв, появлялись вновь…
Но каблучки уже стучали,
невольно будоража кровь.

Когда от кофточки бретельки
скользнут с твоих открытых плеч,
и взгляд отметит это мельком,
когда ты потеряешь речь,
в последний раз сказав: не надо,
но грудь рукою не прикрыв —
осенний дождь ударит градом,
разводы на стекле размыв.

Откроешь дверь… И я войду…
Халатик сбросишь сразу на пол…
Когда же вечером уйду,
замечу: дождь в разлуке плакал.

А впрочем, нет – здесь ливни шли.
Недаром дом стоит, как остров,
а мы с тобою – корабли,
которым разойтись непросто.

Дождь стих, но прежде столько дней
он шёл с коротким перерывом;
дорога стала, как ручей,
тонула полночью в разливах.

Тогда казалось, что стезя
ведёт нас над крутым обрывом
и расставаться нам нельзя…
А впереди – грозы разрывы!

Но вот сквозь тучи солнца луч
прорвался, вспыхнув над заливом,
и осветил вершины круч,
залитые дождём долины.

И близок стал конец пути:
мы вышли вновь на побережье,
где город к морю подступил
и порт лениво веки смежил.

Опять стремительный разбег —