Степан Кингизхамов - Домашний океан. Книга первая. Дикая красота

Утром стражники проследили, чтобы гости спросонья не наклюкались, а вволю наклевались зерна. Альпинисты совершили непростительную ошибку, черпая зерно карманными ложками, что оскорбляло богов. Сакральное зерно полагалось клевать, а не лакать, грызть, лизать или подвергать иным оскорблениям. Священное зерно – это вам не продажная девка, с которой можно вытворять что угодно, лишь бы не клевать. Минуло немало времени, повредилось много носов, прежде чем заспанные, плохо поддающиеся дрессуре гости научились клевать дарственные злаки – положительно, у белобрысых пришельцев не было никаких культурных навыков, никаких манер воспитанного человека.

Копьеносцы следили, чтобы гостей не слишком обижали задиристые петухи, насмерть заклевавшие уже не одну партию священных гостей. Пернатым тоже хочется приобщиться к чему-то священному, а купаться в выгребной яме им давно осточертело, тем более, в ней безвылазно теснятся другие купальщики и дохлые петухи, которых всё устраивает. Нежить привольно бултыхается в этой священной заводи, ибо нельзя противиться воле мёртвых.

У разборчивых храмовых петухов, надо сказать, принципиальное отношение к священным гостям: до полусмерти они гуманно клюют лишь тех особей, которые им приглянулись, с которыми задиры планируют совокупляться ближайшей ночью. Заклёванным насмерть гостям петухи такой чести не оказывают, они вообще презирают некрофилию.

Покорители вершин ещё много чего наклевались и нахлебались. Здешние аборигены впоследствии порассказали о странных гостях, когда я исследовал прилегающие ущелья, отыскивая логово чёртовой бабушки. Мне, понимаете ли, было совестно, что я сгоряча отправил Степана в такую глухомань, где легко заплутать и сгинуть. Я хотел отыскать его, вызволить из лап чёртовой бабушки и вернуть к людям.

Тогда мои поиски не увенчались успехом. Всему виной реликтовые гоминиды: своими безразмерными пятками они затоптали все интересующие меня следы и приметы. Попадались лохматые, засаленные, старушенции, внешне как два клонированных мухомора похожие на чёртовых бабушек. Но первое впечатление обманчиво. Старушенции носили за пазухой паспорта доисторического вида – каменные таблички с личными данными, выбитыми затейливой клинописью. По документам престарелые дамы были не чёртовы бабушки, а правнучки ангелов, когда-то штопором павших в межгорную долину. Ангелов подвела не ошибка пилотирования и не техническая неисправность, в принципе невозможная в их хозяйстве. Презирая всякую технику, ангелы послали её к чертям, которые с тех пор и возятся с техникой, как с писаной торбой. Ангелы подверглись атаке извне: их крылья, носовое и хвостовое оперение покрылось тяжёлым слоем дряни, подозрительно похожей на куриный помёт. Таково местное предание, имеющее, надо заметить, различные вариации. Так, старушенции уверяют, что их пращуров атаковали не ублюдочные куры, а натуральные, доподлинные астронавты.

Внешность ангельского потомства в лице бабушек-правнучек с тех пор неузнаваемо изменилась. Скорей всего, виной тому шашни, которые старушенции веками крутили с косматыми гоминидами. Подпорченные грубыми исправлениями паспорта (особенно пострадали фотографии) похожи на фальшивки. Каменными рубилами вообще трудно аккуратно подделать документы – ещё труднее, чем исправить некрасивые черты лица. Паспорта должны убедить наивных йети, будто им выпала честь любить натуральных ангелов, а не замшелых бабок. Высокогорные обезьяны удивительно недоверчивы, словно махровые бюрократы: без соответствующей отметки в документе нипочём не верят в небесное происхождение старушенций, хотя бы те демонстрировали сотни ангельских частей тела. Под видом семейных реликвий эти мумифицированные и залакированные части хранятся в домашних музеях, куда снежных людей водят на экскурсии группами по десять рыл.

Спустя годы мне кажется, что и меня поддельные паспорта обманули; что в действительности они принадлежали неподдельным чёртовым бабушкам.

Альпинисты, стало быть, гораздо меньше любят литературу, нежели допотопные кретины, которые шагу не ступали без того, чтобы не придумать звучный стих и тут же оттиснуть его на сырой глине или на мягком помёте, если глина кончилась; подмечено, что глина рано или поздно кончается, а вот помёт – никогда. По уверениям историков, у древнейших кретинов простенькая записная книжка представляла собой дубовую тачку с колёсами двухметрового диаметра. Сырцовые кирпичи в кузове так же непринуждённо громоздились, как топорщатся исписанные листочки в блокноте. Судьба и повседневная жизнь гениев, рождавших и на ходу писавших мудрые мысли, всегда была тяжела, особенно если те прогуливались по гористой местности.

Археологи подтвердили одну мрачную гипотезу: покуда колесо не изобрели, за неимением круглых форм тачки оснащались примитивными, простыми в изготовлении квадратными колёсами, не таскать же тачку без колёс! В глинистых отложениях Ближнего Востока сохранились окаменевшие колеи, некогда продавленные в иле квадратными колёсами. Непонятно, какой леший занёс упряжных мудрецов в ил, но тащиться в гору им, несомненно, было ещё тяжелее. Илистое болото, по крайней мере, не бывает гористым. Археологи в голос рыдали от жалости, раскапывая колеи и реконструируя быт мудрецов, добровольно впрягшихся не куда-нибудь, а в свои записные книжки. Неудивительно, что афоризмы и крылатые выражения древних авторов несколько тяжеловесны и как бы вымучены – стилистически правильней не распевать их звонким речитативом, а надсадно хрипеть, как перед смертью.

С переполненной тачкой неудобно карабкаться из ямы, (не то что карабкаться вниз; тут любые тачки очень кстати, квадратные колёса не помеха!) именно поэтому скорбные главою кретины так долго не могли выбраться из неё. Надо полагать, на скользкой крутизне они крепко досаждали друг другу локтями, тачками и угловатыми колёсами. Нетрудно догадаться, что даже кретину приятнее угодить под проворное, легконогое круглое колесо, нежели под неповоротливую квадратную хреновину, которая, взгромоздившись на кретина, нипочём не желает с него сползать, воспринимая его своей подставкой.

Сохранилось предание о древнейшем диссиденте, который предлагал отломать угловатые колёса у тачек и тащить их волоком. Соплеменники наказали отступника за пренебрежение к древним канонам: диссидента впрягли в первые, уже отпечатанные в глине четыреста томов «Кретинаямы». Сей многоосный транспорт насчитывал шестнадцать колёс треугольной формы, поскольку квадратные колёса кретины посчитали для диссидента слишком лёгкой нагрузкой.