Алекс Ананикян - Наш мир погрузился во мрак

– У вас нет лифтов?

– Здания не выше двух этажей. Нам эти штуки ни к чему. – нервно рыкнул ирбис, смотря в потолок и покусывая нижнюю губу.

– Не переживай. Думаю, в Аркеноме всё сделано на совесть, а не лишь бы было.

– Не успокаивает. Знаешь, что меня раздражает и пугает? Закрытые пространства. Как клетка. Почему эта штука так медленно едет?! – Шаграт начинал сходить с ума и метался от стены к стене, безумно поглядывая на свою спутницу.

Наконец лифт остановился, двери плавно открылись на нужном этаже. На секунду Антонио позабыл о своих манерах и выскочил первым, тяжело дыша от нахлынувшей панической атаки. Он опёрся рукой на стену и схватился за сердце.

– Тони, ты в порядке?

– Никогда больше не полезу в лифт! Никогда в жизни! – причитающе произнёс он сиплым голосом. – Лучше хвостом в воду или носом в вонючие тапки, чем в лифт!

– Эй, всё в порядке. Ты молодец, выдержал подъём. – девушка ободряюще похлопала его по плечу.

Шудлок вздрогнул и слабо ухмыльнулся. После этого он снова пошёл впереди девушки по проходу. Коридор окончился широкой аркой, за которой скрывался Архив. Стоило ребятам оказаться здесь, как оба уронили челюсти от трепета: бесконечные полки из красного дерева с книгами тянулись на три этажа вверх, насколько глаз хватало. Отовсюду на них смотрели цветные корешки. Вдоль стены тянулась широкая винтовая лестница, ведущая на следующий этаж. А на дне размещался читальный зал, поисковый терминал и несколько компьютеров. За одним из столов, заваленным книгами, в свете лампы со стеклянным абажуром сидел Джебраил Илия Нахтенштерн.

Всё в нём выдавало творческую личность. Высокий и тощий, словно ничем толком не питающийся, бледный – даже бледнее рядового жителя Оийенбурга. Его лицо не казалось таким же неестественно красивым, как у Штейна. Скорее, немного птичье из-за острого кончика носа, подбородка и резко выделявшихся скул. Его губы ни то накрасили голубой помадой, ни то он тоже стал творением профессора, ни то болел. Цвет глаз неразличим, поскольку Нахтенштерн носил стальные гогли с ярко-синими стёклами. Зато тёмные брови драматично взлетали вверх над ними. Тёмно-синие волосы отросли почти до плеч и выглядели взъерошенными и спутанными, словно в каком-то хаосе, но, как ни странно, гармонировали с его внешним видом. Длиннопалые ладони отливали мертвенной голубизной на кончиках пальцев и ногтях. Рядом с ними, на столе, лежал причудливый высокий цилиндр всех оттенков синего, по которому змеились различные ленты: кружевные, атласные, шёлковые, кожаные. Его одежду составлял костюм такого же цвета, как и эта нелепая шляпа, скрывавший шею, руки до нижней части ладоней и ноги до ботинок. Местами виднелись ремни с заклёпками на его коротком пиджаке и выглядывавшей из-под него чёрной рубашке, один даже обвивал левое бедро. Ботинки с тяжёлыми пряжками на ремешках не доходили четверти до колена. Джебраил немного пугал своим внешним видом, даже вселял чувство безумия. При этом он намурлыкивал песенку под нос и нервно стучал ногой. И вправду чудик какой-то.

Салли тихо кашлянула, чтобы привлечь внимание директора театра. Тот перестал стучать ногой и поднял на пришедших глаза. Голубые губы осенила кривая улыбка, и мужчина поднялся со стула.

– О, у нас гости! Добро пожаловать на борт, детки! Я Джебраил Нахтенштерн – скромный капитан этого судна, любитель книг, театра и грандиозных изобретений! Чем могу быть полезен? – несмотря на сложившееся впечатление, его голос оказался мягким и достаточно приятным – больше на стороне высокого, нежели низкого.

– Хаос меня в одно место… Он же огромный! – не сдержался Антонио.

– Для справки: этот Аркеном считается самым большим зданием в Рээм’Белоорэ после дворца, конечно. – Нахтенштерн широко улыбнулся.

– Мы… От профессора Айзака Штейна. – вмешалась Салли.

Джебраил и сам не ожидал, что так громко хлопнет раскрытой книгой, и подпрыгнул на месте от неожиданности. Глаза за стёклами метнулись из стороны в сторону. Руки сжались в кулаки.

– Айк? – переспросил изобретатель, на щеках проступил болезненный румянец. – Он… Он ещё жив? 12 лет – ни единой весточки.

Нахтенштерн начал что-то неразборчиво бормотать. Возможно, на общерэмерианском, но слова звучали настолько несвязным потоком, что их слишком сложно разобрать. Изобретатель заламывал руки, закатывал глаза и сжимал кулаки. Послышался шорох, и откуда-то сверху, может, даже с третьего этажа, спикировало крылатое существо. Оно достаточно мягко приземлилось на пятки и шлёпнуло крыльями по воздуху. Это оказался юный архангел, примерно такого же возраста, как и Гленниэль, с фарфоровой кожей, на которую ложились идеальные тени – с такого бы рисовать портрет для музейной коллекции. Его необычные чёрно-фиолетовые глаза походили на ястребиные – такие же суженные, но в этом виноваты пушистые ресницы. Низковатые брови придавали лицу хищное выражение, равно как и узкий прямой нос. Арка купидона настолько углубилась, что верхнюю губу словно разделили на два отдельных треугольничка с линией под ними. С левой стороны его волосы были коротко острижены, разве что верхний слой скрывал остальные пряди. С правой же – доходили до подбородка, а мягкая чёлка падала на глаза, так что приходилось затыкать её за ухо. Тёмно-фиолетовые корни переходили в чёрные концы, как и перья на крыльях. Одет архангел был просто: затасканные джинсы и красновато-золотой свитер. Из видневшегося уха торчала серёжка-крест из янтаря. Мальчик недовольно посмотрел на гостей и подошёл к изобретателю.

– Вы его сломали! Эй, Джеб? Дже-е-еб? – он уверенно схватил Нахтенштерна за плечи и начал трясти.

– А? А! Прошу прощения! Я отвлёкся… Итан, прекрати меня трясти, я в порядке! Я в порядке, мой мальчик… – мужчина положил руку на плечо архангела.

– Ты напугал меня! – фыркнул Итан, выпуская изобретателя из своей хватки. – Если понадоблюсь – я на той полке. – он кивнул и взлетел, оставляя остальных с удивлением смотреть ему вслед.

– Это архангел? – снова не сдержался Антонио. – Я… никогда не видел архангелов.

– Да, это Итан. Итаниэль Флувия Хаундвальд, если точнее. Мы с Айком спасли его во время Первой Революции. У него была раздроблена кость в крыле. Поскольку лишить его счастья полёта я не смог, то пришлось вставить протез. Теперь он летает, как на реактивной тяге. – Джебраил улыбнулся и почесал затылок. – Итак, вы от Айка? Чем могу быть полезным друзьям моего друга? Вы… присаживайтесь за стол. Могу угостить чем-нибудь, если хотите.

Офелия принялась пересказывать то же самое, что она объяснила и Штейну до этого, равно как и относящуюся к этому часть разговора с самим профессором. В отличие от Айзака, Нахтенштерн не поменялся в лице – он оставался таким же безмятежным, словно никогда не солировал в театре и не срывал бурные овации. Гениальные люди чаще всего такие – раскрепощённые в своём деле и скромные в жизни. Однако после рассказа он выдержал положенную театральную паузу и прикусил губу изнутри – ну не мог он изменить своим привычкам актёра.