Анастасия Войно-Ясенецкая - Кровь алая и кровь серая

– Это о чём же?

– Об уважении, госпожа Верховный лидер. Мы хотим, чтобы вы уважали нашу религию.

– Кто-то оскорбляет вас? – Нэргери нахмурилась.

– Всё несколько сложнее, – энран скрестил тонкие длинные пальцы, и камень на его массивном перстне сверкнул красным. – Ваш образ жизни… Уж больно он идёт вразрез с нашими представлениями о добродетели… И людям не совсем понятно: как такие грешники, как раттанийцы… естественно, в их представлении… так вот, почему грешники живут так хорошо? Безусловно, мы стараемся объяснять, что добродетельные назардимцы рано или поздно отправятся в рай, где будут вознаграждены… Но сейчас… наблюдая за жизнью раттанийцев, наши люди испытывают… скажем так, дискомфорт. А ведь им и так непросто вдали от родины, понимаете?

– И… и что вы предлагаете? – Нэргери была растеряна.

– Не могли бы вы… ну… не запретить, а временно ограничить некоторые вещи… В тех местах, где проживают мои соотечественники… Чтобы им легче было привыкнуть.

– Так, и что же вам не нравится?

– Я не думаю, что вам интересно будет вникать в тонкости нашей религии, госпожа, – энран снисходительно улыбнулся. – Давайте я просто перечислю то, что для нас неприемлемо.

– Хорошо, я слушаю вас.

– Итак. Вот эти вещи противоречат нашим религиозным нормам. Паровые машины, вся ваша наука, светское образование и искусство, любая музыка, алкоголь, шумные праздники, открытая одежда, домашние животные… Полный список здесь, – энран протянул Нхеле внушительных размеров свиток. – Но главная проблема – это ваши женщины.

– Женщины? – Нэргери задумалась, покусывая губу. О ситуации на западном континенте она кое-что знала. На родине назардимки считались низшими существами – чем-то вроде скота. Убийство женщины даже не было преступлением. Им дозволялось работать лишь в качестве прислуги, и прав у них не было практически никаких.

– К вам, госпожа Верховный лидер, претензий быть не может, – энран провёл рукой по богато украшенной золотыми нитями бороде. – Для нас, конечно, дико, что женщина вообще занимает столь высокий пост. Но вы ведёте себя, по крайней мере, относительно достойно… Мы, разумеется, не можем вам ничего диктовать, но… Поймите меня правильно. По нормам вашей морали раттанийские женщины выглядят и ведут себя, возможно, и подобающе… Но наши мужчины, привыкшие к другому, воспринимают их как распутниц. А ведь многие из моих соотечественников разлучены с семьями, и вы же сами понимаете, что мужчине долго без женщины обходиться тяжело… Всякое может случиться. Я о безопасности раттаниек прежде всего забочусь. Пусть одеваются поскромнее хотя бы. И без мужчин своих пусть постараются лишний раз не появляться. Это ради их же блага, поверьте.

Нэргери сухо кивнула, дав понять, что аудиенция окончена. А на следующий день госпожа Верховный лидер издала указ, в котором повелела удовлетворить все требования назардимцев в полном объёме.

Раттанийцы поначалу пытались протестовать. Но неожиданно глава государства встала на сторону приезжих. Верховный лидер Нэргери приказала уважать назардимские обычаи. Несогласных сначала штрафовали, а потом стали и арестовывать. Одним из первых оказался Рихард Бирецки. Нэргери смертельно поссорилась с бывшим соратником.

– Мы слишком разные! – кричал Рихард, сжимая плечо госпожи Верховного лидера. – Они не хотят становиться похожими на нас! И жить обособленно тоже не хотят! Этих ребят с каждым месяцем становится всё больше! И года не прошло, а половина населения Раттании – это назардимцы! И скоро правила начнут диктовать они! Да уже начали!

– Послушай! – жёстко ответила Нэргери, освобождаясь от захвата. – Ты забыл, за что мы боролись? Китрэлл и его сподвижники всех, кроме раттанийцев, считали недочеловеками! И мы не должны вести себя так же! Как мы будем выглядеть, если не будем уважать чужие обычаи?

– Выглядеть?! Ты сказала «выглядеть»? Нхела, чтобы уважать чужие обычаи, ведь вовсе не обязательно собственные топтать! Ты перегибаешь палку, чёрт возьми! Да, мы отказались от учения о высших и низших расах, и это значит, что все народы равны! Все! И мы тоже! У нас такие же права, как и у этих синекожих красавцев! Почему мы должны ущемлять себя в угоду им? А? Не слишком ли активное посыпание головы пеплом, ты не находишь?

– Рихард! – лидер Нэргери нахмурилась. – Ты пока ещё мой друг, но если ты не прекратишь себя вести как чёртов расист, я прикажу тебя арестовать!

– Да что с тобой не так, Хелли? – тяжело вздохнул Рихард и вышел из комнаты. Через неделю Бирецки был арестован по обвинению в неуважении к назардимским традициям. А ещё через пару месяцев начались погромы. Назардимцы в открытую объявили раттанийцев грешниками, подлежащими уничтожению.

После первых убийств Верховный лидер Нэргери наконец-то опомнилась. Она приказала правительственным войскам успокоить взбунтовавшихся назардимцев. Но тут открылась весьма неприятная правда. Работая в Раттании, назардимцы практически всю свою зарплату тратили на покупку и изготовление оружия. А Назардимия оказалась вовсе не так бедна, какой хотела казаться. За пару лет западный континент обзавёлся мощной армией и флотом. И руководили их созданием не кто иные, как Эрр-Херимы, которые никуда не сбегали – просто затаились на время.

В считанные недели назардимская армия добралась до побережья Раттании. Местные жители оказались бессильны против захватчиков. Спустя пять дней после начала войны Вэллурим пал, а лидер Нэргери была казнена на центральной площади.

Рихард Бирецки бежал из тюрьмы и отправился в Миринию. Там он попросил помощи у капитана ван Оггенберга. Рэй во главе миринийской армии поспешил на выручку к соседям. Через несколько месяцев Вэллурим был освобождён, а назардимцы, понеся большие потери, отступили. Рэй предложил противнику обсудить условия перемирия. Получив согласие, капитан ван Оггенберг отправился в Канпур на переговоры и… пропал вместе со всем своим отрядом. Миринийских солдат несколько дней спустя нашли мёртвыми, а о судьбе самого Рэя долгое время не было ничего известно.

Примерно через месяц Александра получила от мужа письмо. В нём он сообщал, что не хочет больше быть ни королём, ни офицером, что ему плевать на судьбу Миринии и Раттании. И на семью и друзей тоже плевать. Он не желает больше никого видеть и постарается сбежать куда подальше.

Сомнений не оставалось: послание было написано почерком Рэя. Герман попытался отыскать друга, но безуспешно. А тем временем на Миринию обрушилась другая беда: несколько десятков офицеров внезапно, безо какой-то явной на то причины, сдались в плен к назардимцам. Где были тут же убиты.

Эдмунд предположил, что и капитан ван Оггенберг, и другие военные подверглись некоему воздействию, возможно – были чем-то одурманены. Чтобы разобраться, что именно произошло, профессор Ловеч отправился в Раттанию, где сразу же пропал без вести.