Донна О'Лири - Зов гордости

– Какая?

– Привыкание, Сет, привыкание. Мы смотрим на зло и говорим себе: «Ну как же? Это всегда здесь было. Я помню этот порядок вещей с момента своего рождения, более того – мои родители, мои более древние предки утверждают, что мир был таким всегда». Кто мы такие, чтобы оспаривать вечность? А, Сет? Что скажешь?

– Господин Бриттгерн… простите, но я не знаю, как к вам обращаться иначе. Но что мы можем поделать? То, что вы сейчас говорите – это всё понятно. Вы не поверите, но мысли об этом жгут моё сердце каждый день.

– Почему же не поверю? Примерно ту же боль ощущаю и я. Немного дольше, чем ты, но не в этом дело.

– Тогда что нам делать? И самое главное – можем ли мы сделать хоть что-то?

– Это хороший вопрос, Сет. Скажи мне, будь добр, кто определяет, что ты делаешь?

Сейтеннин замешкался.

– Что вы имеете в виду?

– Это очень простой вопрос на самом деле, Сет. Подумай, от кого зависит, как ты поступаешь в жизни? Не в плане мироздания, а в обычных, повседневных вещах?

Юноша задумался. Руддрайг его подбодрил.

– Тут нет ничего сложного. Просто вспомни свой обычный день. Кто будит тебя по утрам?

– Будильник.

– Для чего?

– Чтобы привести себя в порядок и позавтракать.

– Кто определил этот распорядок?

– Ну, так у нас в доме заведено.

– Твоими родителями?

– Да.

– Кто они?

– Государственные чиновники.

– Ага. Администрирование. Ничего плохого на самом деле, просто разумный распорядок дня. Хорошо, что потом?

– Ничего особенного. Потом я иду в университет.

– Похвально. Нет, я на самом деле считаю, что это хорошо. Учёба. Понимание того, что лежит в фундаменте. Знание о предках, их наследие, мудрость. Известно ли тебе, что я долгое время преподавал? Историю, да. Поэтому для меня всегда в радость говорить с теми, кто вкусил образования. Кто опирается на нечто большее, чем простые потребности. Прости за нескромный вопрос – ты единственный ребёнок в семье?

– Нет. Есть ещё сестра.

– Младшая?

– Нет, она старше на два года.

– Вот как? Хорошо.

– Я бы не сказал.

– Почему?

Сет замялся и молчал какое-то время, пока они шагали по тротуару.

– Понимаете, я иногда чувствую, что моя сестра важнее, чем я.

– Почему ты так решил?

– Мои родители… Знаю, что это прозвучит глупо, но иногда мне кажется, что их гораздо больше интересует Тэйри. Так её зовут – Тэйриэнна. Она первенец, с ней… как бы это сказать… Все надежды родителей, что ли. Она учится на кафедре администрирования и поэтому… ну, она – продолжательница семейных традиций. Династии. Только и слышишь за ужином: «Как твои дела, Тэйри? Что сказал профессор такой-то?». Понимаете, она совсем недавно стала совершеннолетней, а с ней уже давным-давно разговаривают на равных.

Сет пинком отправил слипшийся комок снега из-под ног на мостовую.

– Иногда мне кажется, будто родители не замечают до сих пор, что я тоже вырос.

В голосе Бриттгерна прозвучало участие:

– Сет, возможно, ты излишне к ним строг. Кто знает, как они на самом деле к тебе относятся. В конце концов, никто не мешает продемонстрировать свою зрелость. Только умоляю, не стоит ради этого впадать в юношеское буйство. Ну, знаешь – в приключения и попойки с друзьями. На мой взгляд, это худший способ, который убедит их скорее в обратном. Если хочешь доказать им, что достоин уважения и внимания – совершай что-то значимое.

– Что?

– Поступки. Поступки, Сет. То, за чем стоит не каприз, а осознанный выбор. Убеждения. Твёрдая платформа. То, что позволяет выйти за рамки, которыми кто-то ограничивает и направляет тебя сейчас.

– И что, например?

– Нечто значительное. Не знаешь, что именно?

Они остановились на углу квартала, под газовым фонарём, выхватывающем в освещённом круге на тротуаре серое месиво из снега, пропитанного водой. Правее, чуть поодаль от них, виднелся навес над остановкой парового трамвая, под которым угадывались редкие в это время фигуры горожан. Бриттгерн повернулся лицом к Сейтеннину, поднял руку и положил юноше на плечо.

– Сет, позволь мне быть откровенным. Мне нравиться твой ход мыслей, твой энтузиазм. Будет очень печально, если такой порыв угаснет, завязнет в рутине. Поверь, я видел такое не раз. И это очень грустное зрелище. Смирение. Капитуляция перед лицом несправедливости. Давай, я предложу альтернативу. Приходи вот по этому адресу.

Он порылся в кармане, протянул молодому эльфу картонный прямоугольник.

– Что это?

– Это, мой друг, путь к осуществлению нашей мечты. Там я хочу собрать таких, как ты – неравнодушных, молодых и энергичных. Тех, кто станут самой надёжной и активной частью моего «Движения достоинства». Нашим «Союзом действия». Теми, кто не побоится вступить в борьбу за нашу мечту. За наше будущее.

Анлуадд Маннавид предчувствовал потерянный вечер. Не сказать, чтобы это сильно нарушило его планы, но будучи эльфом деловым, он старался избегать бессмысленных поступков. Особенно, если они вели к потере такого невосполнимого ресурса, как время.

Он вздохнул и постарался утешиться мыслью: «Надеюсь, это ненадолго». В конце концов, Теддельмид Глеввин обещал, что встреча не затянется дольше, чем на час. Оставалось надеяться, что с возрастом Тед утратил страсть к дурацким розыгрышам, которыми славился в молодости. А ведь было время…

Он отодвинул шторку на окне и выглянул наружу. Паровой экипаж катил по улицам района столицы, куда промышленному магнату уровня Маннавида не было никакого резона соваться. До войны эти кварталы были заселены преимущественно так называемым «средним классом» – государственными служащими, мелкими предпринимателями и специалистами всех мастей. Врачами, архитекторами, адвокатами и инженерами. Послевоенная нужда значительно сократило число эльфов, входящих в эту группу населения, и поэтому в район, некогда славившийся своей порядочностью и добрыми традициями, потянулись разнообразные сомнительные персонажи. Художники, писатели, музыканты и, что самое ужасное, актёры. Вся эта довольно праздная публика притащила с собой свой не менее праздный и неопределённый образ жизни. Включая вычурные наряды, шумные пирушки с показным буйством и весельем, сопровождаемые потоками дешёвого алкоголя и многочисленными скандалами и слухами, о которых впоследствии писали все газеты.

Он заметил идущую по тротуару эльфийку. Она была одета в наряд, смешивающий всё, что только можно. И нельзя – тоже. На ней был кожаный жакет для верховой езды, коричневый, с синими суконными рукавами. Снизу декоративная юбка, длинный разрез в её передней части открывал стройные ноги женщины в облегающих брюках. Невысокие сапожки на каблуках поблёскивали многочисленными пряжками и застёжками. На голове эльфийки была шляпка, из-под которой в тщательно продуманном беспорядке торчали локоны, окрашенные на концах в оттенки красного. При ходьбе она изящно опиралась на трость, мужскую по виду. Форма рукояти трости намекала на то, что внутри вполне может быть спрятана рапира.