Тамара Гильфанова - Полярные краски. Сердце ледяного великана

Снег громко хрустит под полозьями, от мороза он сыпуч, как песок. И совершенно не скользкий. Чтобы нарты скользили, Паналык растопил снег, облил полозья водой перед поездкой. Сани летят быстро и легко.

Это первые нарты, которые Паналык смастерил сам. Сколько любви и труда в них вложено. Не торопясь Ататы учил его выбирать дерево, выстругать и скрепить части во едино. Несколько месяцев ушло на их изготовление.

Клубами валит пар из ноздрей оленей, рога искрятся от инея. Яркие лучи далёкого светила слегка касаются долины бесконечного снега, окрашивая её в нежно-розовые и пастельно-лиловые цвета, передают далёкий привет от недосягаемого в Заполярье солнца.

– Я люблю снег, – восхищается Куйнапа. – Он белый и может отражать цвет неба, меняя оттенки.

– Из тебя получилась бы отличная ученица Унук. Ты всегда тонко чувствуешь красоту, – хвалит сестру Уйагалык. – Иногда мне кажется, что ты волшебница. Ещё крохой ты часто складывала льдинки различных очертаний, да так ловко у тебя получалось, будто всегда эти льдинки были осколками единого узора.

Куйнапа добродушно улыбается: приятно услышать похвалу от старшего брата. Девочка кутается потеплее в мех и детские воспоминания.

Тяжёлое солнце, едва приподнявшись над горизонтом, торопится сползти вниз. Снежная пустыня, приобретая блёкло-жёлтый оттенок, ненадолго светлеет. Паналык всматривается в горизонт, выискивая взглядом макушки елей и сосен. К его удивлению, даль слепит белоснежной пустотой, ни одной тени… Паналык был уверен, что до леса всего несколько часов езды, а путников по-прежнему окружает ледяная пустыня. Поездка может занять больше времени, старший брат встревожен, но старается не подавать виду.

Олени несут нарты легко и плавно, мороз пощипывает щёки, порывистый ветер сушит губы. Уйагалык и Куйнапа беззаботно беседуют, смеются и поют.

Наконец дети подъезжают к чёрным выжженным плешам – остаткам сгоревшего леса. Куйнапа ужасается от ошеломляющего вида разрушений. Чёрные корявые обгоревшие стволы могучих древних деревьев торчат сгорбленными безжизненными палками. Уйагалык представляет мощь дикого огня, и по спине бегут леденящие мурашки.

– Серый снег? – не верит Куйнапа.

– Нет, это сугробы сажи и пепла, – шепчет Паналык.

– Пожар? Кто же поджёг этот лес? – удивляется девочка.

– Здесь начиналась тайга. Я верю, что царица сосен и Вечный лес уцелели. – Уйагалык распрягает оленей, стряхивая снег с капюшона, пытается отогнать грустные мысли. – Надо строить иглу для сна. Будет обидно возвращаться ни с чем: бубен – наша единственная зацепка и память об отце. Мы отдохнём и продолжим поиски.

Братья выбирают подходящее место для ночлега, длинными ножами из моржовой кости вырезают кирпичи плотного снега, складывают их по кругу, сужая каждый следующий уровень. Куйнапа залепляет снегом щели. Умелые строители быстро управляются с постройкой. Затем собирают обгоревшие ветки для костра. Древесина горит ярче, чем мох.

– Олени устали, – понуро произносит Паналык, когда искра, отскочив от камня, прыгает на облитый жиром нерпы ягель и разжигает пламя.

У огня дети согреваются. Скованные от холода и напряжения мышцы расслабляются, тело становится мягким. Куйнапа достаёт из мешка сушёную рыбу, отрезает голову и бросает её в огонь, чтобы умилостивить духов и угостить предков.

– Ыкату сэ, Мэиэ… Нгээээ – старательно исполняя носовые звуки, поёт Уйагалык.

После ритуала кормления духов дети принимаются за рыбу. Запивают водой из растаявшего в каменном горшочке снега. Куйнапа загребает ладонью снег и кладёт в рот. От тепла он прилипает к верхнему нёбу. Нёбо слегка немеет, и талая вода прохладным водопадом стекает в горло. Вода кажется сладкой после вяленой рыбы с морской солью. Девочка елозит языком по холодному нёбу. Завершив скромный ужин, Паналык встаёт, небрежно оттряхивает кухлянку от пепла и снега.

– После долгого пути хорошо бы пройтись. Да, брат? – подмигивает Паналык. – Ты, Уйагалык, пойдёшь на юго-восток. Посмотри, не осталось ли следов или подсказок от людей, что сожгли лес. Надо узнать о них больше! Ведь враги Севера – это и наши враги. Всё живое связано прочной цепью жизни. Уничтожение леса – дома грызунов, птиц, корма для оленей и других зверей – вскоре отразится и на нас.

– Бабушка Апая говорила, что царице сосен более четырёхсот лет, её ствол не обхватить и десятерым, а макушка касается небес. Не зря же предки назвали лес Вечным. Он должен был спастись, – уверяет Куйнапа.

Паналык одобрительно кивает:

– Я пойду на юго-запад, вдруг удастся подстрелить завтрак. Куйнапа, ты останешься здесь, – велит старший брат. – Только без затей, сестричка! Береги огонь, чтобы он не потух, хищники боятся запаха дыма. Это поможет сохранить оленей от волков. Без них нам возвращаться к стойбищу дольше и опаснее. Поняла?

– Да-да, – соглашается Куйнапа. Она знает, как опасно вдали от людей, как важно слушать старших, ведь мелкая оплошность на Крайнем Севере может стоить им жизни.

– Подождите, – Куйнапа снимает рукавицу, на её ладони три браслета: тоненькая плетёная нить с бусинкой из рыбьего позвонка. – Наденьте обереги, чтобы Амарок не тронул вас! Помните? Бабушка Апая говорила, Амарок, дух огромного волка, всегда выслеживает и нападает на того, кто в одиночку отправляется ночью на охоту.

Уйагалык благодарит лучезарной улыбкой, ласково гладит сестру по голове. Паналык с почтением относится к традициям, но с тех пор как не стало в стойбище шамана и была потеряна связь с духами, молодые люди втихомолку считают некоторые обряды суеверием. Юноша протягивает руку сестре, Куйнапа надевает оберег на запястье, старательно завязывает два узелка.

Звёздная ясная тихая ночь замирает, луна освещает своим огромным круглым глазом долину, пуская по равнине тусклую дорожку света. Старший брат наказывает младшему следить за алой звездой и не уходить далеко от лагеря. Уйагалык оголяет руку до локтя, вращает кистью, подарок сестры на запястье постукивает рыбными позвонками. Паналык ухмыляется. Братья расходятся в разные стороны.

Уйагалык бредёт размашистыми шагами. Сугробы становятся глубже, чтобы пробраться через них, приходится поднимать колени выше. От движений становится немного теплее. Руки всё же подмерзают, он вытаскивает их из рукавов и обхватает свой живот, чтобы отогреть их. Внезапно на небе вновь загорается полярное сияние. Мальчик оборачивается, в матовой темноте замечает маячок – огонь лагеря с тоненькой струйкой дыма.

«Разве можно привыкнуть к такому чуду?» – думает мальчик, заворожённо глядя на небо. Тихий писк прерывает его мысли. «Неужели эти звуки от сияния? Нет!» Вдруг мальчик отчётливо слышит слова: «Мы знаем, знаем, знаем, что ты ищешь, Уйагалык. Это мы – мыши, мыши. Тут мы, тут!» Уйагалык приседает, всматривается в землю и действительно видит двух мышек. «Ой! И правда, мыши!» – удивляется он. «Злые люди пришли с юга и сожгли лес. Люди! Да-да-да! Злые-злые. Но ты не волнуйся, мы знаем, где царица сосен! Да-да-да! Знаем! Покажем! Покажем! Конечно, покажем! Угости, угости орехами и сушёными ягодами. Мы их чуем. Ой-ой-ой, вкусно пахнёт. Здесь всё сгорело, нет еды, нет…» Мыши тараторят без умолку, перебивая друг друга. Уйагалык замирает на миг от изумления, затем засовывает руку в карман, загребает в кулак сушёные ягоды. Он хранит их для оленей, любит, когда они своими бархатными губами сгребают с ладони сласти, согревая влажным тёплым дыханием пальцы, благодарно фыркают и с надеждой смотрят на юного оленевода, не даст ли ещё. Но на севере не забалуешь, рассчитывать на добавку сладких ягод зимой не приходится. Мальчик высыпал оленье лакомство мышам, и те, попискивая от удовольствия, принялись грызть.