Анна Аравина - Предсказание звездочёта. Сказка

Он отвернулся, поднял плащ и пошел к реке. Всадник отдышался, успокоил коня, погладив его по холке, и ответил так, что слова его словно отчеканились в воздухе:

– А ты, действительно, – шутник. И шутки у тебя – дурацкие!

Отшельник остановился, обернулся, и юноша увидел, что ни следа веселости не осталось на лице охотника: оно побледнело, глаза злобно сверкнули. Мужчина опустил взгляд и мрачно проговорил:

– Ты прав, рыцарь.

Он вновь повернулся и зашагал дальше. Всадник тихо поехал за ним следом.

***

Солнце заходило. Пока рыцарь поил у реки коня, охотник подстрелил дикую утку и, разведя в одной из прибрежных пещер огонь, изжарил птицу на костре.

Ароматный дым достиг ноздрей проголодавшегося юноши, но проситься на ужин ему не позволяла гордость и его представление о чести и достоинстве благородного воина.

– Эгей, рыцарь! – донесся до него голос охотника. – Иди к костру, холодает. И коли уж разделил со мной сегодня путь, так раздели и пищу.

Юноша обрадовался, но виду, конечно, старался не подавать. Привязал коня к корневищу дерева, возвышавшемуся над пещерой, и вошел внутрь.

– Спасибо, – поблагодарил он, взяв из протянувшей ему руки кусок в половину утки, и глаза его помимо воли, все-таки, блеснули радостью.

– Как тебя зовут, рыцарь? – спросил усевшегося у огня и уже жующего юношу охотник.

– Рик, – ответил тот, но тут же поправился. – Родерик, Рыцарь Белого Меча из Зеленого Замка. А тебя, охотник?

– А меня – просто Генри.

– Ну… Меня тоже можно звать просто Рик, – чуть подумав, сказал юноша. – В конце концов, я же сижу у твоего костра.

– Спасибо за оказанную честь, – усмехнулся охотник.

– Пожалуйста, – не заметил насмешки увлекшийся ужином рыцарь.

– Я решил все же поведать тебе свою историю, Рик…

Юноша сразу же навострил уши, даже забыв доглодать последнюю косточку.

– Во-первых, – продолжил охотник, растянувшись на земле у костра и положив свой свернутый плащ себе под голову. – После этого ты, я надеюсь, отвяжешься от меня, и мне не придется тебя кормить, а во-вторых, это поможет тебе избежать в дальнейшем возможных ошибок.

Хотя вступление не слишком понравилось Родерику, он не стал перебивать собеседника.

– Итак… У нас в городе раз в четыре года проходит большая ярмарка. Съезжается много народа из окрестных деревень, устраиваются большой праздник и соревнования. На сей раз, задание для состязающихся мужчин было очень сложным: нужно было забраться почти по отвесной стене и пройти по тонкому канату на большой высоте, а потом – по крыше самой высокой в городе башни и снять почерневший от времени флюгер с ее шпиля. Задание придумал городской глава, не упустивший случая таким образом привести башню в надлежащий вид. Все, кто пытался это сделать до меня, сорвались уже с небольшой высоты, но я сумел добраться до самого каната, и в тот момент из толпы, собравшейся внизу, вдруг раздался голос. Это закричала та самая девушка: «Генри, не лезь дальше! Ты можешь разбить себе голову!» «Конечно, – крикнул я в ответ. – Но что тебе до моей головы?» И я ступил на канат и пошел по нему. Все замерло, но когда я дошел до крыши и ухватился за ее кромку, снизу закричали: «Молодец!», некоторые захлопали в ладоши, но прежний голос крикнул, что было силы: «Генри, не ходи дальше! Я люблю тебя! Я хочу выйти за тебя замуж!» От этих слов я, на самом деле, чуть было не сорвался. Я еще никогда не слышал столь откровенного признания от девушки да еще при таком скоплении народа. Я не делал ей предложения, даже не ухаживал за ней, и такое ее поведение показалось мне вызывающим. Многие услышали ее крик, и затихли в ожидании моего ответа. «Ты можешь желать и дальше. Но и мне позволь делать, что я хочу! – крикнул я. – Я никогда не женюсь на тебе!» Внизу некоторые засмеялись, потом кто-то заохал, но я полез дальше и уже не обращал внимания на то, что там творится. Я достал до флюгера и снял его, а когда спустился, мне сказали, что после моих слов девушка от стыда закрыла лицо руками и упала в обморок, и ее отнесли домой. Я подумал: «Так ей и надо: не будет в следующий раз соваться, куда ее не просили, и делать при людях подобные заявления». Я принял поздравления с победой и получил приз, и пошел веселиться дальше, и лишь немногие посмотрели на меня с неодобрением. Время шло, и с каждым днем я стал замечать все больше осуждающих взглядов. Наконец, через несколько дней, ко мне в дом вошли несколько человек. Они сказали, что девушка, проплакавшая все это время, не снеся унижения, которым я одарил ее, умерла. Они обвиняли меня в ее смерти и требовали ответа. Я не поверил им и выбежал на улицу, чтобы пойти к ее дому, но в этот момент подошла городская охрана. Меня отвели на площадь, где посередине стояла повозка, на которой я увидел усыпанный цветами труп. Большая часть города пришла проститься с ней. Завидя меня, многие закричали: «Возмездия!». Но городская охрана сдержала толпу, а старейшина, который подошел в то время к повозке, призвал к тишине и спросил меня: «Ты слышал, в чем обвиняют тебя. Что ты можешь сказать в свою защиту?» «Я не виноват, – ответил я. – Я всего лишь сказал, что не женюсь на ней, но я не хотел ее смерти». Толпа снова возмутилась. «Бессердечный!» – кричали люди. Тогда я сказал: «Пусть тот, кто считает, что я виноват, выйдет и поборется со мной. Нас рассудят боги!» И несколько человек вышли вперед, хотя и знали, что я – самый сильный и ловкий, среди живущих в Доброграде. Но старейшина поднял руку. «Я принял решение», – заговорил он. «Вы, – обратился он к вставшим передо мной храбрецам. – Забудьте про бой. Хватит нам на сегодня и одной смерти». «А ты, – обратился он ко мне. – Хотя и не убивал, но – убийца. По закону я не могу предать тебя казни, но я изгоняю тебя из города. И прежде, чем ты уйдешь, тебя заклеймят, чтобы люди знали, с кем имеют дело, и ты не смог больше никому причинить вреда своей жестокостью. Уходи к диким зверям, там твое место!» Охранники схватили меня, оборвали рукава, и палач тут же прижег мне кожу. Меня вытолкнули за городские ворота в том, в чем я был, и лишь какая-то старушка, сжалившись, бросила в последний момент мне этот плащ.

Охотник привстал, поплотнее свернул свою импровизированную подушку, оперся об нее одной рукой, а второй подбросил в тлеющий огонь сухих веток.

– Издалека я смог наблюдать, как из других ворот города вывезли к Голубой реке труп той, что любила меня, чтобы отправить ее в последний путь… Говорили, что она происходила из рыбацкой семьи, хотя никто никогда не видел ни ее матери, ни отца. Она пришла к нам в город из какой-то деревушки, что у берега моря. Видимо, кто-то вспомнил об этом, и похоронили ее, как принято среди рыбаков – положили в лодку и отправили по течению, чтобы труп унесло волнами. Когда все разошлись, я пошел по берегу той реки, пока лодка не скрылась из вида, переночевал в прибрежных зарослях, а потом вспомнил про здешние пещеры, и вышел на дорогу, где позже и встретил тебя, рыцарь.