Александра Девиль - Суженый Марии

– Но беда в том, дорогой патрон, что пробуждаешь в ней страсть не ты, а молодые красавцы, – усмехнулся Хрисанф. – Впрочем, это неважно. Главное, что ты снова почувствовал себя мужчиной. Ты ведь этого хотел?

– О нет, Хрисанф, минутного ощущения мало, – воскликнул Зоил, хватая помощника за рукав. – Если я не добуду эту девушку, моя бедная плоть снова станет бессильной. И неважно, что красавицу возбуждают лишь молодые щеголи. Главное, что она способна возбудиться! Когда она отведает твоего волшебного зелья, то я, старый Зоил, покажусь ей прекрасным Аполлоном! Ведь твои юнцы от этой травки становятся бешеными, эге? – Зоил осклабился и окинул своего спутника с ног до головы насмешливым взглядом.

– Неужели ты всерьез надумал сделать Марию, дочь Клинца, своей наложницей? – спросил Хрисанф без тени улыбки. – Пустая и опасная затея. Я много слышал об этой семье, когда жил в Херсонесе. Да и здесь, в Киеве, как-то раз наблюдал одну сцену, из которой сделал вывод, что с Клинцами лучше не ссориться. Такие девушки, как Мария, становятся женщинами только после венчания. А тому, кто попытается оскорбить ее девичью честь, не сносить головы.

Зоил поморщился от досады и, топнув ногой, воскликнул:

– Да я бы с радостью женился на ней, но что же мне делать, если я давно женат?

– Смирись, ищи себе другую девушку, более доступную, которая польстится на твое богатство. Здесь, на Руси, красавиц много.

– Мне нужна только эта, – упрямо заявил старый купец. – И я добуду ее любой ценой. Разведусь, заставлю свою каркающую ворону Ипполиту постричься в монахини… Увы, я даже готов отравить ее, если не согласится на развод…

– Побойся Бога, патрон, что ты задумал? – скрывая улыбку, спросил помощник. – Даже если избавишься от Ипполиты, это ничего тебе не даст. Клинец не станет принуждать дочку идти замуж против ее желания. А чем ты сможешь прельстить молодую красотку? Подумай трезво.

– А это уж твоя забота – подумать! – заявил хозяин. – Ты ученый малый, хитростью лису превзойдешь. Если бы не твой несчастный порок, был бы уже епископом, а то и митрополитом. Вот и подумай, как помочь своему благодетелю, то есть мне. Ведь я же тебя из беды выручил? Я тебе дал пристанище? Я твои грехи от людей скрываю?

Хрисанф кивнул, слегка поджав губы.

– Так вот, – продолжал Зоил, – отплати мне, дражайший, за мои благодеяния. Помоги обрести радость на закате жизни. Много ли мне, старику, осталось? Добудешь Марию – клянусь, что отпишу тебе в наследство мое фракийское имение, да еще сотню номисм [1] Номисма – византийская золотая монета. в придачу. Не веришь? Сегодня же дам расписку. Ну а если не поможешь, то с какой стати я буду и дальше тебя опекать? Тогда живи, как знаешь. И письмо от таврийских монахов не стану прятать. А если его кто-нибудь найдет и узнает, чем ты в монастыре занимался? Может, конечно, в тюрьму ты и не попадешь, отвертишься. Но до конца дней своих останешься нищим презренным бродягой, да еще и с редькой в одном месте, хе-хе…

Зоил намекал на позорный способ наказания, коим византийцы карали уличенных в содомском грехе. Хрисанф невольно поморщился, но обижаться не стал, поскольку был уверен, что дальше угроз Оксивант не пойдет. Слишком ценным слугой был всезнающий и ловкий Хрисанф, чтобы Зоил так легко мог с ним расстаться.

Внезапно два всадника промчались мимо, едва не сбив с ног увлеченных беседой греков. Прижавшись к стене и перекрестившись, Зоил пробормотал:

– Опять, наверное, гонцы мчатся к великому князю с известием, что его дядя или двоюродный брат захватили какой-нибудь город. Здесь каждый день можно ожидать войны. – Он вздохнул. – Впрочем, и в империи смутьянов хватает… вроде этого. – Зоил с неприязнью посмотрел в сторону площади, где все еще мелькали пышные одеяния Андроника и его свиты. – Но только у нас, хвала Господу, им не разгуляться. Империя пока едина. Лишь извне враги тревожат. А здесь, на Руси, князьки между собой переругались, растаскивают эту страну на части. Ну, скажи, Хрисанф, – Зоил повернулся к помощнику, – разве юной девушке не будет безопасней у нас, чем в этой дикой и сумасшедшей стране?

– Вряд ли такой довод убедит Марию и ее родителей, – усмехнулся Хрисанф. – Русичи ведь не считают свою родину такой ужасной. Они, видишь ли, почти все от рождения патриоты. Трудно будет увезти отсюда девушку. Однако я подумаю, как это сделать. Не надейся на быстрый успех, но месяца через два, пожалуй… если все пойдет, как надо…

Заметив, что двое молодых людей из свиты Андроника направляются в их сторону, и подозревая, что общения с купцом они ищут с целью попросить денег взаймы, Зоил и Хрисанф поспешили свернуть за угол и постучать в дверь дома, где жил знакомый им княжеский тиун.

Тем временем Мария, возвращаясь домой, почти столкнулась на улице с молодым парнем по имени Рагуйло, сыном искусного киевского ювелира-эмальера Василька. Она знала парня с детства, почти так же давно, как и подружек Янку и Сбыславу. Мария никогда не смотрела на Рагуйла как на возможного жениха, подшучивая то над его именем, то над торчащими ушами, которые он старательно прикрывал копной темно-рыжих волос. Между тем подруги давно объяснили девушке, что он по ней «сохнет» и старается отогнать от нее всех возможных женихов. Но она только смеялась и не хотела замечать, что Рагуйло давно уже превратился в статного парня – пусть не слишком красивого и образованного, зато надежного и к тому же хорошего мастера, перенявшего от своего отца умение изготавливать затейливые колты, ожерелья и прочие украшения из золота с эмалью.

– Куда спешишь, Марийка? – остановил ее Рагуйло, преграждая путь.

– Куда же, как не домой? – улыбнулась она в ответ. – Родители велели к обеду не опаздывать. Сегодня мы ожидаем гостей из Новгорода.

– Кого? Должно быть, Шумилу-Калистрата? Твоя мать еще месяц назад заказала для его жены подарок – колты с эмалью. Сегодня они уже готовы.

– Матушка хочет сделать своей подруге приятное. Только вряд ли даже самый лучший подарок утешит Лидию, – вздохнула Мария.

– А что так? У новгородцев какое-то горе?

– Давнее. Такое же, как и в вашей семье. У них тоже когда-то украли сына. Только у твоих родителей остался еще ты и Воротислав, а у Калистрата и Лидии больше нет сыновей. Старший на войне погиб, а младший вот так и не отыскался…

– Да, горе… Матушка до сих пор иногда всплакнет, как вспомнит нашего Лазаря. А отец часто жертвует деньги на поимку злодеев, которые людьми торгуют и детей крадут.

Они немного помолчали, потоптались на месте.

– Ну, ладно, все равно ведь надо надеяться на лучшее, Бог милостив. – Мария грустно улыбнулась. – Красивые получились колты для Лидии?