Дарья Щедрина - Сокровище волхвов. Роман-фэнтези

Глаза девочки округлились от ужаса, и она прижала ладошку ко рту, словно сдерживая рвущийся наружу крик. Беренгар решительным шагом подошел к кровати и глянул на изувеченную спину мальчишки. К его огромному изумлению он не увидел вспухших, воспаленных, еще сочившихся желтоватой сукровицей красно-бурых полос на спине. Его взору предстали бледные, хорошо затянувшиеся новой прозрачной кожицей, тонкие рубцы.

– Не может быть… – выдохнул он изумленно и уставился на девчонку. – Как это у тебя получается? Ведь эти раны должны заживать неделю, а то и больше. Прошло же всего два дня!

Девочка растерянно пожала плечами, продолжая молчать.

– Пойдем-ка, дитя мое, поговорим, – сказал лекарь с угрозой и поволок испуганную девочку за дверь, чтобы Руи не мог подслушать их разговор.

– Слушай, Мэй, я теперь все про тебя знаю, я все своими глазами видел, как ты лечила этого мерзавца руками. И вылечила ему раны практически за два дня. Это колдовство, дитя мое! – Он погрозил толстым пальцем девочке, нависая над ней всей своей дородной тушей. – Я могу сдать тебя церковникам, а они с удовольствием повесят тебя на площади, на потеху публике и во имя утверждения истинной веры. Ты хочешь этого?

Девочка отрицательно затрясла головой. Ее опять обвиняли в колдовстве, а ведь она всего лишь пыталась спасти от страданий несчастного Руи!

– Вот и я не хочу этого! – внезапно изменил тон голоса хозяин. – Я хочу лишь одного: лечить людей, помогать несчастным, как и ты! Давай же соединим наши усилия, Мэй. Ты будешь лечить руками раны и язвы, ожоги и переломы, а я прикрою тебя своим авторитетом, чтобы никто не заподозрил тебя в колдовстве!

Девочка задумалась, в ее зеленых глазах дрожали отсветы свечи, которую она держала в руках.

– Соглашайся, Мэй, – поторопил ее лекарь, – а не то я выдам твою тайну епископу! Давай, думай скорей своей белобрысой головой!

Но Мэй никак не решалась согласиться. Она слишком хорошо помнила наставления Мельхора, которого считала своим отцом. Взгляд его холодных черных глаз все еще пронизывал ее насквозь, все еще предупреждал об опасности.

Беренгар уже начал терять терпение, как случай помог ему склонить Мэй к сотрудничеству. Утром на кухне лекарь услышал, как служанки испуганно и возбужденно трещали про казнь, которая должна состояться в полдень на рыночной площади. С утра пораньше глашатаи разносили эту весть по всему городу, призывая жителей прийти и посмотреть, как наказывают ведьму, настоящую ведьму.

Господин Беренгар не разделял страсть народа к кровавым и жестоким зрелищам и сам ни за что бы не пошел, но тут, взяв упрямую девчонку за руку, лично потащил ее на площадь.

Вокруг эшафота уже гудела, как растревоженный улей, толпа. Мужчины и женщины, старики и дети нетерпеливо вытягивали шеи, вставали на цыпочки, в попытке разглядеть приговоренную. Из уст в уста передавались небылицы: и рогатая она, и с копытами, и хвост у нее из-под подола торчит! Ужас и нестерпимое любопытство смешались в жуткую, отвратительную смесь, от которой в голове у Мэй стоял нудный, болезненный гул. Ей очень хотелось убежать, спрятаться в какой-нибудь темный уголок, где никто ее не найдет, но цепкие пальцы хозяина до боли сжимали ее запястье. Вырваться было невозможно.

Вдруг ропот, как порыв ветра, пробежал по толпе. К эшафоту на грубо сколоченной повозке везли ведьму. Палач, облаченный в красный, с прорезями для глаз, островерхий колпак, закрывавший половину лица, помог ей подняться по ступеням. Мэй невольно пыталась рассмотреть вместе со всеми лицо жертвы. Но грязные, спутанные пряди свешивались с ее лба, закрывая лицо. Что она чувствовала в свои последние минуты? Страх ли, раскаяние ли?.. А может, ненависть к своим мучителям?

Высокий худой человек в серой монашеской сутане зачитал список преступлений, за которые и вынесли ведьме смертный приговор: «Наводила порчу на соседей, опоила отравой соседскую корову, отчего та и издохла, колдовством навлекла засуху и неурожай на всю деревню и окрестности, с помощью ворожбы и заговоров пыталась вызвать выкидыш у соседки, что привело к смерти и матери, и плода…» Мэй спустя пару минут перестала вслушиваться в слова, потому что обвиняли несчастную во всех, абсолютно во всех несчастьях, случившихся в деревне, где та жила. «Так вот какая участь ожидала меня», – подумала она, и зябкий холодок страха пробежал вдоль ее позвоночника.

Тем временем чтение приговора закончили, и страшный палач в красном колпаке подвел приговоренную к виселице. Длинная веревка с петлей на конце хищным языком покачивалась на ветру в предвкушении жертвы. Лишь на мгновение женщина подняла вверх голову, и взгляду Мэй предстало ее бледное, узкое, изможденное лицо с темными провалами глаз. Палач быстро накинул ей на голову мешок, а следом веревочную петлю…

Мэй изо всех сил зажмурила глаза, чтобы не видеть, что произойдет дальше, но… проклятый дар услужливо демонстрировал ей картинки сквозь сомкнутые веки: вот удавка затягивается на шее, вот палач дергает какой-то рычаг, и скрытый в полу люк разверзается под ногами жертвы с ужасным скрежетом, словно адские врата… Испуганный и одновременно удовлетворенный вздох прокатывается по толпе…

Рука господина Беренгара трясет девочку, потом лупит ее по щекам.

– Эй, ну-ка немедленно приди в себя, нечего тут в обмороки падать!

Мэй открыла глаза и посмотрела по сторонам. Зрители уже расходились после «представления», кто – утирая слезы, кто – посмеиваясь, а кто – безразлично зевая. Чтобы их не затолкали, хозяин потянул Мэй домой.

– Ну, надеюсь, тебе не хочется однажды оказаться на этом эшафоте? – спросил он. – После такого зрелища ты согласишься работать со мной?

Что оставалось Мэй? Она согласилась, а господин Беренгар торжествовал победу, мысленно уже подсчитывая прибыли от нового секретного предприятия.

И началась новая жизнь. Теперь господина лекаря всегда сопровождала юная помощница, которая носила за хозяином небольшой сундучок с инструментами и лекарствами. Врачеватель осматривал больного и поручал ей обработать рану мазью или перевязать бинтами, смоченными в специальном эликсире, и уходил в соседнюю комнату. И пока помощница занималась больным, не только перевязывая, но и зачем-то водя над раной руками и тихо что-то бормоча, ее хозяин читал лекцию родственникам больного о пользе здорового образа жизни или о вреде злоупотребления алкогольными напитками. И делал это так ярко и вдохновенно, что слушали его с открытыми ртами, позабыв обо всем на свете. Вскоре лекции господина Беренгара стали популярны и на них приходили не только родственники его пациента, но и их соседи, знакомые.