Дарья Щедрина - Сокровище волхвов. Роман-фэнтези

Часто девочка уходила на берег неширокой речки, что уютно журчала недалеко от дома, усаживалась на большой, круглый, нагретый солнцем камень и, опустив в прозрачную прохладную глубину руку, смотрела, как проплывают мимо юркие стайки маленьких серебристых рыбок, как расчесывает быстрое течение длинные зеленые пряди водяной травы, похожей на русалочьи волосы, как мелькают на песчаном дне пятна солнечных зайчиков. И лес, и речка принимали ее, считали своей, медленно заживляя душевные раны.

А может, она и вправду колдунья, раз чувствует такое родство с лесом, с лугами и оврагами, с болотами и реками? Люди ее не принимают, а лес принял… Она была другой, не такой, как все. Наверное, хуже других, если самые близкие люди отказались от нее. Но она была! Это Бог создал ее такой странной, непохожей на других, значит, в этом был какой-то смысл. Значит, надо было взять из своей странности и непохожести самое доброе и обратить его на помощь тем, кто в этом нуждается, тем, кто населял этот большой добрый лес.

Долгими зимними вечерами, когда за окном сгущалась тьма, а злой студеный ветер раскачивал голые ветви деревьев в лесу, наставница и ученица усаживались возле горящего очага с рукоделием, и тетушка Сэлуд начинала рассказывать сказки. А сказок она знала так много, что хватило бы на много, много зимних вечеров, да и не на одну зиму. Мэй слушала с замиранием сердца истории про злых и добрых волшебников, про гномов и русалок, про несметные сокровища и заколдованные замки. Воображение легко подхватывало и уносило девочку в страну грёз, а тетушка Сэлуд с улыбкой наблюдала за ней, мерно позвякивая железными спицами в руках.

Мирное течение времени нарушил один странный случай, заставивший старую знахарку внимательнее присмотреться к своей воспитаннице. Однажды ранней осенью, когда листья на деревьях уже начали желтеть, но еще крепко держались за свои ветки, Мэй задержалась в лесу. Тетушка Сэлуд уже начала беспокоиться, все чаще выглядывая в окно в сгущающиеся сиреневые сумерки. Девочки все не было. «И где пропадает эта непослушная девчонка?» – думала старушка, стараясь скрыть под маской возмущения разрастающуюся в душе тревогу. Да мало ли что может случиться с ребенком в диком лесу? Вдруг упала и ногу подвернула? И теперь лежит где-то между коряг и обломанных веток и плачет от страха и бессилия… Или на нее напали волки? Этим лесным разбойникам что быстроногий заяц, что беззащитный ребенок – все одно: пища!

Беспокойно ходя из угла в угол и ломая голову, что же делать (сразу идти на поиски в темный лес или еще подождать), старая знахарка вдруг услышала, как кто-то завозился в сарае. Она выскочила во двор, готовая разразиться нравоучительной тирадой, но, подойдя к открытой двери, сдержала себя, промолчала. В уголке за граблями и лопатами сидела Мэй и нашептывала непонятные слова, держа что-то маленькое в кулачке и поглаживая это что-то пальцами. В темноте тетушка Сэлуд не смогла рассмотреть, что именно держала в руках Мэй. Переполненная любопытством, так и не выдав своего присутствия, старушка тихо ушла в дом.

Отправив Мэй на следующее утро полоскать белье на речку, тетушка Сэлуд вернулась в сарай и тихонько отодвинула черенок лопаты. На полу в старой плетеной корзинке лежала маленькая птичка со сломанным крылышком. Серовато-коричневые перышки топорщились на ее спинке, часть длинных перьев в раненом крыле была вырвана. Видать, какой-то лесной хищник пытался поймать бедняжку! Круглые глазки-бусинки испуганно посмотрели на вошедшую женщину. Зачем девочка притащила покалеченную птаху домой? Ведь не выживет птаха, и так ясно. Тетушка Сэлуд вздохнула, пожалев несчастную. Но насторожило ее то, что Мэй ни слова ей не сказала.

Старая знахарка стала заходить в сарай каждый день, отправляя Мэй с поручениями, навещая птичку. Каково же было ее удивление, когда на пятый день она заметила, что крыло у птицы срослось! Не может такого быть!.. Но вот же, серая пичуга бодро крутит головкой, чирикает маленьким клювиком и шевелит почти здоровым крылышком! На следующий день из окна дома тетушка Сэлуд наблюдала, как ее подопечная с улыбкой на губах, что-то пошептав на прощание, выпустила птицу в небо. И та полетела, радостно размахивая здоровыми крыльями, покружила над своей спасительницей, прощаясь, и улетела в лес.

Зимой настал черед зайца со сломанной лапкой, попавшего в охотничий капкан, терпеть странные манипуляции своей маленькой спасительницы. Тетушка Сэлуд тайно наблюдала, как гладит девочка несчастную зверушку, шепчет ей ласковые слова и лапка на глазах срастается. Как ей это удается? Удивлялась и ломала голову знахарка. Но напрямую с расспросами обратиться не решалась. Уж очень пугливой и осторожной была ее воспитанница.

Долго тетушка Сэлуд подбиралась к Мэй со своими расспросами окольными путями, пытаясь выяснить, как той удается лечить животных руками? Девочка отмалчивалась, помня наставления Мельхора, но наставница была ласкова и терпелива. И однажды девочка ей поведала, что сама не знает, как ей это удается. Просто она жалеет больную зверушку, гладит ее, а кончики пальцев начинает покалывать, словно тонкими иголочками, потом что-то теплое и невидимое начинает перетекать из ее рук в поврежденное крылышко или сломанную лапку. И те заживают прямо на глазах! И про свои странные видения рассказала Мэй, горько пожаловавшись, что из-за них ее посчитали ведьмой.

Тетушка Сэлуд после этих рассказов не стала испуганно креститься и отсаживаться подальше от странного ребенка, но посмотрела на нее каким-то необычным взглядом, словно в голове ее возникла и стала набирать силу тайная мысль.

Прошло две зимы и три лета с тех пор, как Мэй впервые переступила порог дома тетушки Сэлуд. Каждую осень, когда заканчивался сезон сбора трав, травница отправлялась в город продавать свой нехитрый, но ценный товар, выручая за него деньги, необходимые для жизни. В этот раз она взяла с собой Мэй, чтобы унести побольше мешков и мешочков с сухими травами.

Город поразил Мэй огромным скопищем людей. Как муравейник кишит трудолюбивыми муравьями, так и в городе несметное количество людей сновало по улицам и площадям с радостными или сердитыми лицами, ругающихся или смеющихся, верхом на лошадях, в повозках, или пешком, людей, одетых бедно или богато, в холстину или в бархат, взрослых, старых, молодых… Дети, ровесники Мэй, стайками носились по улицам с веселыми криками и смехом, расталкивая зазевавшихся прохожих.

А какие дома были в городе! Каменные, в несколько этажей, с высокими стрельчатыми окнами. Но такие дома в основном располагались в центре города, поближе к королевскому дворцу, что возвышался на холме, утопая в зелени королевского сада. По окраинам теснились маленькие, бедные домишки, чем-то неуловимо похожие на их с тетушкой Сэлуд дом в лесу или домики в деревне, где выросла Мэй. Город оглушал шумом толпы, грохотом повозок по мощенным булыжником улицам, топотом копыт, звоном церковных колоколов.