Дарья Щедрина - Сокровище волхвов. Роман-фэнтези

К счастью, процесс лечения уже подходил к концу. И Мэй отпросилась у господина Беренгара, сославшись на головную боль, и не пошла в последний раз взглянуть на больного. Но лекарь и не настаивал. Сломанная кость срослась, а поговорить с пациентом о лечебной гимнастике и ваннах с морской солью он и сам мог. Да и процесс получения гонорара был волнующим и приятным моментом, в котором присутствие помощницы не требовалось.

А вскоре настало время использовать дар ясновидения Мэй. Господин Беренгар ночами не спал, сожалея, что не все таланты своей помощницы направил в свою пользу. Но кричать на каждом углу о ее способности видеть будущее и заглядывать в прошлое не мог. Призрак человека в красном колпаке с прорезями для глаз маячил за спиной и пробуждал в душе страх. Большой новый дом и знакомства в среде придворных и городских богачей навели его на мысль о тайном обществе любителей гаданий по руке.

По пятницам поздним вечером в доме лекаря собирались 3—5 человек, преимущественно дам высшего света, и Мэй гадала им по линиям руки. Вернее, делала вид, что внимательно рассматривает линии на их холеных ладонях, а на самом деле всматривалась в череду картинок, мелькающих перед ее мысленным взором. Она давно научилась не вздрагивать всем телом от этих видений, давно научилась выбирать и пересказывать только те видения, которые знатные дамы желали услышать, а желали они слышать преимущественно о своих сердечных делах. Если Мэй видела болезни или смерть в перекрестиях ладонных линий, то молчала.

И спустя несколько месяцев в дом господина лекаря по пятницам стали приходить самые любопытные, богато разодетые и легко расстающиеся со своими деньгами посетители. Организованное Беренгаром предприятие по извлечению прибыли из способностей маленькой помощницы процветало!

В день пятнадцатилетия Мэй случилось событие, перевернувшее всю ее жизнь. Но в тот момент, когда посыльный принес записку для господина лекаря, выросшая и повзрослевшая за последнее время Мэй, конечно, не знала и не подозревала, как вскоре изменится ее судьба.

Мэй тоскливо смотрела в окно своей комнаты. Никто ее не поздравил с днем рождения. Да и не с чем было поздравлять: минул еще один год заточения и подневольного труда. А на улице кипела жизнь! Зазывалы из близлежащих лавочек и магазинчиков звонкими голосами расхваливали товары, выставленные на продажу в их заведениях; хозяйки с корзинками в руках, наполненными продуктами, спешили домой, на кухню, заняться приготовлением пищи; модно разодетые дамы и кавалеры неспешно прогуливались вдоль чугунной решетки королевского сада; изредка проезжали вельможи в золоченых каретах, запряженных красивыми тонконогими лошадками; всадники, цокая копытами по булыжникам мостовой, торопились во дворец с поручениями; чумазые воришки-карманники облегчали кошельки зазевавшихся прохожих, с любопытством рассматривающих выступающие над кронами деревьев сада за оградой высокие башни королевского дворца. И на все это великолепие щедро разливало летнее солнце свое золотое сияние. Вдруг послеобеденную тишину дома нарушил крик:

– Мэй! Мэй! Срочно собирайся, меня вызывают во дворец к королю! – истерично кричал господин Беренгар, и в этом крике смешались испуг и восторг.

Мэй быстро собрала сундучок, спрятала золотистые волосы под скромный чепец и спустилась вниз, где ее уже ждал хозяин, разодетый как павлин, надушенный модными духами и такой взвинченный, что не мог от волнения устоять на месте, переступал с ноги на ногу, приплясывал, подпрыгивал, постукивая об пол изящной резной тростью с золоченым набалдашником.

– Меня сам король вызывает во дворец! – сообщил он девушке, горделиво выпятив грудь в кружевном жабо. – Давай, поторапливайся, нельзя заставлять ждать короля!

Во дворце Мэй до сих пор никогда не бывала, хоть и любила смотреть, выглядывая в окно своей комнаты, которое как раз выходило на высокую витую чугунную решетку сада, прилегающего ко дворцу, как по дорожкам гуляют придворные в роскошных нарядах. И вот теперь она шла в шаге позади господина Беренгара и с удивлением и восхищением смотрела по сторонам.

Их торопливые шаги гулким эхом отражались в высоких сводчатых коридорах, тяжелые резные двери скрывали от них дворцовые тайны, сквозь витражи в высоких стрельчатых окнах лился солнечный свет, бросая разноцветные блики на каменные плиты пола. С огромных картин в золоченых рамах на них смотрели прекрасные дамы и суровые рыцари в старинных нарядах.

Когда они подошли и остановились у одной из дверей, гвардеец с каменным лицом в синем мундире с золотыми нашивками преградил им дорогу. Но господин Беренгар решительно продемонстрировал ему записку, присланную от короля, и их пропустили. Лицо у гвардейца при этом осталось каменным, ни один мускул не дрогнул на нем.

За дверью оказалась довольно просторная комната, в которой уже ждали аудиенции солидные и важные господа, чем-то, возможно несколько надменным выражением лиц, отдаленно похожие на господина Беренгара. В основном пожилые, убеленные сединами и умудренные жизненным опытом, богато одетые, они держались каждый сам по себе, стараясь не разговаривать и даже не смотреть в сторону других посетителей.

– Кто это? – тихо спросила Мэй своего хозяина.

– Самые известные врачеватели королевства, деточка. И я среди них, заметь! Говорят, наша королева Леонор больна. Придворные лекари не справились со своей работой, вот король Амадис и вызвал всех, кто может помочь. Так что, Мэй, соберись, будь внимательна и сосредоточена и не подведи меня! Это шанс, деточка, такой шанс для меня! – старый лекарь жарко зашептал ей на ухо, сверкая маленькими хитрыми глазками. – Если ты справишься и вылечишь королеву, я стану самым знаменитым и самым высокооплачиваемым в столице. Возможно, король сделает меня придворным медиком!

Из дверей, ведущих в личную опочивальню королевы, периодически выходил гвардеец и вызывал одного из приглашенных господ по очереди. Вызванный скрывался за дверью и, проведя там некоторое время, выходил с озадаченным, а то и расстроенным выражением лица. Видимо, тяжелый недуг настиг Леонор, что пока не находилось умельца справиться с ним.

Наконец подошла очередь господина Беренгара. Гвардеец громко назвал его имя, но преградил было дорогу Мэй.

– Это моя ассистентка! – с вызовом произнес господин Беренгар, и страж отступил, пропуская в королевские покои их обоих.

В большой, просторной комнате, стены которой были затянуты гобеленами, а пол устлан коврами, у стены возвышалась кровать под бархатным балдахином с шелковыми кистями и бахромой. Занавеси на окнах были полузакрыты, чтобы солнечный свет не тревожил больную. На кровати, укрытая шелковым одеялом, лежала хрупкая, бледная женщина. Черные длинные волосы разметались по подушке, черты лица, некогда прекрасные, заострились и выражали безмерное страдание. Рядом с кроватью стоял сам король Амадис: высокий, сутулый человек с первыми серебряными нитями седины на висках и темными, исполненными тревоги глазами.