Дарья Щедрина - Сокровище волхвов. Роман-фэнтези

А тот с таким интересом рассматривал ее, продолжая придерживать руками за плечи, будто она все еще могла упасть, что Мэй забеспокоилась. У нее что-то с лицом? Она умудрилась где-то испачкаться? Или ее волосы так растрепались, что стали похожи на воронье гнездо? Волхв рассматривал ее как внезапную и удивительную находку.

– Кто ты, дитя?.. Откуда ты здесь? – наконец спросил он.

– Я помощница господина Беренгара, знаменитого лекаря, – пролепетала Мэй, чувствуя, как сильно забилось ее сердце.

– Невероятно!.. Этого не может быть!.. – чужестранец явно пропустил мимо ушей ее слова, а был полностью поглощен какой-то мыслью, потрясшей его до глубины души. – Пойдем, я должен показать тебя брату!

Мэй хотела было воспротивиться, но сильные руки мягко, но настойчиво повлекли ее вниз по лестнице, в сад. Девушка бежала, еле успевая за торопливыми шагами волхва. От быстрого движения шитые золотом полы белого плаща развевались, открывая красные узорчатые голенища мягких сафьяновых сапог. Девочка с любопытством посмотрела на держащую ее за плечо руку иноземца. Белый рукав из тонкого сукна был расшит очень красивым разноцветным орнаментом, в котором сочетались красный, синий и желтый цвета. А на груди то и дело мелькал большой золотой медальон с диковинным зеленым камнем в центре, похожим на глаз сказочного зверя.

Они прошли по одной аллее сада, свернули направо и возле цветущего куста сирени увидели второго чужестранца. Тот сидел на скамейке и читал книгу.

– Творимир, смотри кого я привел! – радостно возвестил тот, что сопровождал Мэй. – Она тебе никого не напоминает?

Творимир оторвался от книги и внимательно посмотрел на Мэй. В голове девушки молнией сверкнула мысль: а что если чужеземные волшебники решили ее превратить в кого-нибудь? Кто знает, что на уме у этих колдунов?

– Не может быть!.. – растерянно прошептал Творимир, и лицо его вытянулось, а глаза округлились. – Как это могло случиться? Где ты ее нашел, Братонег?

– Здесь во дворце! Можно сказать, она сама свалилась мне в руки!

Братья переглянулись, и их бородатые лица расцвели радостными улыбками.

– Как тебя зовут, милое дитя? – спросили они в один голос.

– Мэй…

– О, нет, нет, это не может быть твоим именем! А как зовут твою мать? И где она?

Вопросы сыпались на притихшую от испуга девушку как из рога изобилия. Что она могла ответить? Что та женщина, которую она любила и искренне считала своей матерью, посчитав ее ведьмой, отправила жить к знахарке? Что с тех пор она, как бесприютная странница, живет по чужим домам? Что на свете нет ни одной живой души, которую она бы считала родной?

– Я сирота… – наконец пробормотала она.

– Я так и знал. Она умерла, умерла еще давно. Но откуда ребенок?..

Волхвы обменивались друг с другом одними им понятными намеками, странными выражениями.

– Кто умер? – спросила Мэй, ничего не понимая.

– Твоя мать умерла давно. Но о тебе мы так и не узнали, к великому нашему сожалению.

– Почему вы должны были узнать обо мне? – совсем растерялась девушка.

– Потому что ты – наша.

Творимир усадил ее рядом с собой на скамейку, ласково обнимая за плечи, и стал объяснять:

– Разве ты не замечаешь, как не похожа на окружающих людей? У тебя такие светлые волосы и зеленые глаза, как у твоей матери. Посмотри на нас с Братонегом.

Мэй действительно видела внешнее сходство, но никак не могла понять, причем здесь ее мать, которую она никогда не знала.

– Больше пятнадцати лет назад наша сестра Услада отправилась в путешествие посмотреть мир и пропала. Ее муж, царь волхвов Благодар, несколько раз снаряжал людей на поиски, но они не дали результата. Мы, конечно, в конце концов узнали, что Услады нет в живых. А вот о тебе мы даже не подозревали! И отец твой не знал! – рассказывал Творимир.

– Это такое счастье, что ты нашлась! – заключил Братонег.

Мэй была в полной растерянности.

– Вы хотите сказать, что я ваша родственница?

– Ну да! Ты дочь нашей сестры. Вот только имя у тебя местное, нам непривычное. Но мы это исправим!

То ли руки у волхвов были такими добрыми, то ли улыбки излучали такой свет, что наконец Мэй почувствовала, что эти двое незнакомцев близкие ей люди. В глубине души задрожала, завибрировала тонкая струна, и девушка, всхлипнув несколько раз, расплакалась. А Творимир, нежно прижимая племянницу к своей груди, гладил её большими теплыми ладонями по вздрагивающим плечам и утешал:

– Не плачь, девочка, теперь все будет хорошо. Скоро ты вернешься домой, к родным и близким. Вот радость-то будет отцу и бабушке! А братья твои с ума сойдут от счастья… Как же ты похожа на маму…

У нее есть семья, большая, дружная семья! С восторгом думала об этом Мэй, утирая безудержно текущие по щекам счастливые слезы. Теперь она не одна. Теперь никто не будет считать ее колдуньей или ведьмой и пугать публичной казнью. Но радость омрачалась мыслью о господине Беренгаре. Как он отнесется к обретенью ею родной семьи? Отпустит ли с дядями в далекую страну?

Отъезд волхвов в обратный путь зависел от успехов лечения королевы. А успехи эти были почти невероятными! Еще недавно неподвижно лежавшая в постели страдалица с изможденным бледным лицом через неделю после начала лечения уже ходила по комнате и гоняла нерадивых служанок.

Мэй ломала себе голову, как известить господина Беренгара о своем решении покинуть его и отправиться на родину предков? Но не придумала ничего лучше, чем сказать всю правду. Ну не умела она лгать и обманывать! Хозяин пришел в бешенство: он кричал, размахивал руками, топал ногами и угрожал всеми карами небесными. Мэй выслушивала гневную отповедь сидя на стуле, сжавшись в комок от страха, с сильно бьющимся сердцем.

Вдруг хозяйский гнев утих, будто и не было его вовсе, лицо лекаря разгладилось, повеселело, пухлые губы растянулись в ласковой улыбке, а маленькие глазки спрятались за толстыми веками, превратившись в узкие щелки.

– Ох, прости меня, деточка, – извиняющийся голос господина Беренгара был сладок и убедителен, – наговорил я тут лишнего. Прости! Конечно, я понимаю, внезапно обретенная родня – это самое главное. Понимаю… Мне будет жаль с тобой расставаться, все-таки несколько долгих лет трудились вместе на благо больных. И успешно трудились! Ты жила в моем доме, как родная. Да и относился я к тебе как к дочери. Вот теперь останусь один на старости лет…

Уголки его губ печально опустились, а в глазах мелькнула непрошеная слеза. Мэй стало жалко господина Беренгара, добрая ее душа позабыла и запрет на общение с другими людьми, и изгнание из дома Руи, единственного друга Мэй, и угрозы выдать церковникам, а помнила только хорошее. Действительно, никто в доме ее не обижал, поили и кормили наравне с хозяином, одевали-обували, обучали всяким премудростям… Мэй почувствовала себя неблагодарной эгоисткой.