Ирина Фургал - Непринятая жертва. Роман ВОЗВРАЩЕНИЕ СОЛНЦА. Часть IV

– Вот сейчас ты кричишь, – жалобно проговорил Петрик.

– Так есть за что. Сказать мне такое! Будто я стану ругаться! Сколько раз мы дрались из-за этой анчутской крови! Постой! – дошло до меня. – Мы дрались из-за МОЕЙ анчутской крови, не из-за твоей. Ты анчу, Петрик?

Он даже остановился, и глаза его стали больше планеты Ви.

– Удивляюсь тебе. Ты не знаешь? Все знают, а ты – нет? Да почему?

Я обошел его и покрутил перед собой в свете фонаря.

– Ну ты не похож! И кто знает?

– Не знаю. Может, мама и папа? Миче, чёрт возьми, ты откуда такой свалился? Даже Корки знают. Да, они знают много-много чего. Но ты не болтай. Всё-таки, это тайна от всех посторонних. Самая большая. Огромная. Очень. С другой стороны, совсем незначительна примесь эта. Вот такусенькая. А Корки – они сами такие. Сами знают.

– Сами знают… – протянул я. – Постой, что написано у тебя в документах? Что там написано?

Петрик опустил глаза.

– Там другое написано.

– Другое?

– Да.

– Твоя фамилия не Корк?

– Нет. Ты уже спрашивал. Только видишь ли, в чём дело, Миче. Давным-давно, ещё до Мрачных времён, в наши эти… как их?.. родословные? Нет, родословные – это у кошек. Короче, затесался один общий предок. Женщина. Так что, выдав Охти и моих родителей, Корки выдадут себя. Тс-с! В тайной дыре дворца спрятаны документы. Но ты должен молчать.

– А ты, значит, знал об общем предке ещё до истории с Воки?

– Конечно, Миче! Но то, что Воки Коркин сын, я не знал. Никто не знал. Честно.

– А! Я понял! – дошло до меня. – Чудак, ты не должен чувствовать себя виноватым. Если твоя семья в родстве с королевской семьей, она должна скрывать, что в вас кровь анчу. Королём не может стать потомок анчу, и родственников таких он иметь не имеет права. Ну, дела! Корки сами чуть-чуть анчу! У них, стало быть, затесался в родословную общий с Охти предок. Как это они так оплошали несколько столетий назад? – я рассмеялся. – Петрик, так вражда родов Охти и Корков – это просто древние семейные разборки. Вот почему Корки считают, что им тоже позволено взгромоздиться на трон. Ладно, я понял. Никому не скажу.

– Да. Вот такая передряга.

– Ты не должен никого осуждать. Пусть будет так. Хорошо, что ты на анчу не похож. Ну, может, разве что, когда бледный и замёрзший, похож.

– А то бы что? – глаза Петрика нехорошо блеснули.

– Ну… Я не знаю, – забормотал я, вдруг сообразив, куда он клонит и почему он был так сильно расстроен тогда ночью, когда мы передали Воки полиции.

– Думаешь, меня бы не отдали кому-нибудь на воспитание? Или даже что-нибудь похуже?

Я не понял, что может быть ещё хуже, но сказал:

– Твои родители, и вообще все, тебя любят, Чудилка. Радуйся, что тебе повезло.

– А если бы я родился таким, как ты?

Вот тут я встал в тупик.

– А что у вас в семье делали с такими, как я?

– А я не знаю, – с вызовом сказал Петрик, но было понятно: знает.

А я предпочел не спрашивать больше. Но подумал: отданному на воспитание ребенку может и повезти. Смотря кому отдать. Родители могут проявить заботу, подыскать хороших людей, да и потом не бросать по жизни.

– Петрик, – спросил я, – а почему ты всё это знаешь? Твоя семья должна соблюдать тайну, хранить её в первую очередь от тебя.

Он покачал головой:

– Приходит время – и детям нашей семьи рассказывают всё. Всем без исключения. Всю правду. Пока они ещё… Как бы это сказать? Чтобы они подготовились к тому моменту, когда захотят создать семью.

– Зачем?

– Ну, Миче, ну пошевели мозгами. У меня запросто может родиться беленький ребеночек. Особенно, от Мадины Корк.

– Мама!!!

– Да не ори!

– У тебя?! И что? И как? И куда ты его денешь?

Петрик вдруг развеселился и засмеялся:

– Я отдам его тебе, Миче. Поскорее женись.

Я стоял там, посреди улицы, как заместитель фонаря. Я разевал рот, как голодный птенец. Петрик продолжал изгаляться:

– Разве ты откажешься? У тебя кого только нет. Коркины дети в полном составе и Инара Чикикука.

– Ты знаешь про Инару? – ахнул я.

– У меня же есть уши. И мозги. И глаза. Если я попрошу, ты примешь моего ребёнка? Ты и Ната, вы согласитесь?

И я ответил:

– Клянусь тебе, что да. Мы всё продумаем заранее, разыграем, как по нотам. Не беспокойся. Вашего с Мадиной ребёночка мы будем любить, как своего. Мы никогда не запретим вам с ним общаться. И, если у вас родятся другие дети, пусть они дружат, если вы захотите.

И Чудила сел прямо в сугроб под фонарём и закрыл глаза. Я вообще не понял, что это с ним и чего это он. Я тряс его за плечо и звал, но он не отзывался, и сидел так довольно долго совсем безо всяких эмоций. Тогда я решил, что он умрёт прямо сейчас от разрыва сердца, от жалости к своему ребёночку. Я ещё раз сказал ему, что буду любить малыша. Я же хорошо обращаюсь с Лалой Паг. Что если он сейчас же не прочухается, я позову доктора. Чудила встал, и как-то так, безо всяких объяснений, пошёл вперед с закрытыми глазами. Я поймал его за капюшон и потребовал их, угрожая затрещиной. Тогда он вытер сухие глаза, посмотрел на меня и сказал шёпотом:

– Спасибо, Миче.

– Не могу я с тобой, Чудилка!

– Надо скорей ехать, Миче. Я домой хочу, – также тихо говорил Петрик. – Давай подерёмся с Додом? Сам же сказал, что нас бить придут. Идём.

– Чудила, стой! – крикнул я, потому что он затрусил по улице со скоростью нашей лошади. – Стой! Я обидел тебя? Петрик, давай поговорим. Что я тебе сделал? Прости меня! Только к чему ты мне всё это рассказывал?

– Пьян был, – объяснил он. – Я виноват. Извини. Такой вот бред пьяного Чудилы.

– Что конкретно бред? – без посторонней помощи я не додумался бы никогда. Но вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, Петрик воскликнул:

– Ох, я им и задам сейчас! – и побежал вперед.

Ясно. Бить нас уже пришли, и Чудиле надо было подраться, чтобы выпустить пар. И он хотел бы замять наш разговор, и чтобы я всё забыл или хотя бы сделал вид, что у меня отшибло память.

Ладно. Я сделаю, если он так хочет.

– Ага! А ну-ка! – завопили мы, врываясь в нашу комнату. Со двора видно было, что в ней зажёгся свет, а значит, явились незваные гости.

Вопреки ожиданиям, в нас не полетело ничего тяжелого и ничьи руки не потянулись нас схватить. Зато наши уже крепко держали двоих, и одним из них был хозяин гостиницы.

– Вы что, ребятки? – хрипло спросил он, потому что Петрик его слегка придушил. Но после этих слов выпустил и даже усадил на стул. Я же заорал с утроенной силой, потому что парень, попавшийся мне, оказался анчу, и я сгоряча подумал, что поймал зеркало. Он тоже заорал, а в коридоре захлопали двери и раздались возмущенные и сонные голоса. Петрик со смехом сказал:

– Отпусти его, Миче, это не Дод.

– Никакой я не Дод, я как раз тот, – подтвердил анчу.