Ли Льеж - Марионетки за ширмой

Этот тип будто нарочно выводил меня из себя! Он сказал это так, будто заранее сомневается в моей способности о чём-то догадаться. Клянусь тебе, Мартина, что вся ненависть, которую я испытывал к Кунице раньше, вернулась ко мне после этих слов.

Но ненавистью сыт не будешь. Длительная прогулка на свежем воздухе пробудила во мне зверский аппетит, так что я с приятной тоской вспоминал о скудном завтраке, миновавшем несколько часов назад. Морить себя голодом не имело смысла, так что я поборол свою гордость и молча последовал за Куницей, решив, что выскажу ему всё наболевшее после нескольких порций сытной еды.

…Томсоны жили в самом центре города, их дом располагался между скобяной лавкой и прачечной. По тому, как сильно потемнел от времени фальшивый фасад, я понял, что дом был построен одним из первых в этом маленьком городе. Это совпадало со словами Томсона, утверждавшего, что он – сын первых поселенцев и, стало быть, один из основателей Нью-Ковентри.

Нравы здесь царили самые непринуждённые, поэтому ни Куница, ни брат с сестрой не изъявили желания переодеться к обеду, как это делают во всех приличных местах. Мы отправились в гости к Томсонам как и были: все в кожаных куртках на меху, в нелепых штанах и грубых ботинках. Даже девушка не пожелала привести себя в порядок и одеться более благопристойно.

В прихожей было так сильно натоплено, что я почувствовал, будто меня прямо в одежде окунули в горячую воду. Щёки моментально вспыхнули, глаза заслезились. Нашу компанию встретили сразу две хозяйки: пожилая дородная женщина с красным, но добродушным лицом, и круглолицая девушка более скромных объёмов – наверняка дочь Томсонов. Обе так радостно улыбались, будто видеть нас – сплошное удовольствие. Миссис Томсон приняла у нас верхнюю одежду и аккуратно повесила её на вбитые в стену крючки, а ботинки разрешила на снимать, только протянула щётку, чтобы обмахнуть их от снега.

Куница первым вошёл в просторную столовую с деревянной мебелью и простыми дощатыми стенами, на которых в беспорядке были развешаны хромолитографии с изображением цветов и животных. Широкий стол был накрыт белоснежной накрахмаленной скатертью, на каждом стуле лежала плоская подушка с бахромой по краю. Стульев было ровно семь – по числу хозяев и гостей. Значит, меня действительно ждали в этом доме.

– Присаживайтесь скорее! – воскликнула миссис Томсон и тут же куда-то скрылась – должно быть, на кухню. Её дочь, краснея, улыбнулась сперва Кунице, потом близнецам, а затем и мне. В её глазах не было ни капли любопытства, одна только радость от появления гостей.

В этот момент, моя дорогая Мартина, я почти поверил, что всё происходит на самом деле. А когда в столовую вошёл сам Томсон – огромный, вальяжный, с радушнейшей улыбкой на мясистой физиономии, я уже готов был поставить значительную сумму на то, что вокруг меня – реальность. Эти люди выглядели настолько живыми и симпатичными, что моё подсознание просто не могло их изобрести.

– Присаживайтесь, присаживайтесь скорее! – поторопил хозяин. – Сегодня мы едим поздно, и моя хлопотушка Полли беспокоится, что блюда перестояли в духовке. А ты, мой новый друг, – ласковый взгляд хозяина остановился на мне, – ещё не знаком с моей дочерью, не так ли? Эмма!

Круглолицая девушка ещё сильнее покраснела и изобразила реверанс – очень неумелый.

– Очень приятно с вами познакомиться, Эмма! – запинаясь, произнёс я. – Меня зовут Бен. Бенедикт Лиховски.

– Он полячишка! – вставил хозяин.

– Кажется, мы с вами уже выяснили, что нет, – окончательно смутившись, добавил я. – Я англичанин.

– А, ну да. Все наши друзья прямиком из Злондона, представляешь, Эмма? – здоровяк густо хохотнул.

– Это так далеко! – вежливо заметила девушка, посмотрев на меня. – Вы проделали очень долгий путь.

– Да не такой уж и долгий, – тихо сказал я. Но близнецы услышали и с неудовольствием покосились на меня.

Тут на пороге комнаты снова появилась хозяйка.

– Как, вы ещё не расселись? – она всплеснула руками. – Так, Роберт, проследи, чтобы каждому досталось удобное место. Эмма, иди-ка помоги мне. Сегодня мы решили поплотнее набить животы, так что будет салат, жаркое и пудинг.

– Мне можно сразу пудинг! – заявила невоспитанная Жанна.

Но миссис Томсон только погрозила ей пальцем.

– Нет, мисс, вы будете есть то же, что и все. Но пудинга я вам положу побольше.

– Ура! – крикнула девица.

– Не надо ей пудинга, она и так толстая! – перебил сестру Жан.

Близнецы раздражали меня всё больше и больше. Я не понимал, почему Томсоны прощают им все эти выходки, а Куница никак не реагирует.

Наконец, все расселись. Мне досталось место между Жанной и Эммой, близнецы, ревниво поглядывая друг на друга, сели по обеим сторонам от Куницы, мистер Томсон пристроился рядом с Жаном, а оставшееся место рядом с дверью на кухню заняла хозяйка. Правда, она то и дело вскакивала и бросалась на кухню, словно боялась, что без её присутствия там обязательно что-то сгорит или взорвётся.

Салат показался мне очень странным: в нём были кислые яблоки, репа и сельдерей. Есть такую диковинную смесь саму по себе было невозможно, но я с удивлением заметил, что свежий кислый вкус овощей отлично оттеняет сладковатое, сытное жаркое.

– Какой необычный картофель, – вежливо заметил я.

– Это ямс, – подмигнул мне хозяин, одновременно засовывая в рот огромную деревянную ложку с куском мяса в ней. – Наш польский друг никогда не пробовал ямса, представляешь, Полли?

– Роберт, сначала прожуй, потом говори, – строго ответила ему супруга, подвигая ко мне соусник с густой мясной подливой.

– Объедение просто! – вставил Жан, дёргая соусник так, что несколько капель подливы упали на белоснежную скатерть. – Миссис Томсон, вы лучшая кухарка в мире!

И пока я с ужасом смотрел на жирные капли, расползающиеся по белому хлопку, хозяйка зарумянилась от удовольствия и ущипнула Жана за щёку.

Да, здешняя свобода нравов могла повергнуть в шок любого блюстителя традиций.

– Между прочим, мой дед тоже был из Варшавы! – ни с того ни с сего заговорил Томсон, проглотив свой кусок тушёной говядины. – Так что мы с тобой в некотором смысле земляки, – и он подмигнул мне.

Я вздохнул.

– Мистер Томсон, я никогда не был в Варшаве. Я родился недалеко от Злондона.

– Вот оно что! – несказанно удивился хозяин. – А моя Полли шведка. Правда, Полли?

– Я американка, – хозяйка оглядывала стол и гостей так пристально, будто боялась, что кто-то нарочно решил остаться голодным. – Ту Швецию я и не помню совсем, мне было пять лет, когда мы уехали.

– Вот. Здесь кого только нет! – снова подмигнул мне хозяин. – Так что ты не смущайся, малыш. Если уж даже Мартин не смущается…