Озем - Тьма и Укалаев. Книга 2. Части 8, 9, 10

Дара – Не предлагай, а принеси. Помнишь, как плита выглядит?

Валерий – Девочки, не ругайтесь. Спасибо, Дара. Ничего не нужно.

Ирина Анатольевна – Валерий хотел бы карасей жареных на обед.

Дара – Вот и пожарь! Чай, не переломишься…

Ирина Анатольевна – Какая ты злая, Дара.

Дара – Ты еще… Валерий, я не шучу. Утренний сон вы уже доглядели. Ты, видно, успел даже супружеский долг исполнить. Ирка вон как кошка облизывается… Поговорить, действительно, надо.

Валерий – Сейчас?

Дара – Да! Сейчас. Я жду тебя на кухне. Если твоя жена не желает туда заходить, тогда ты сам…

Валерий – Сейчас буду.

Дара – Валерий, по чепухе я не стала бы тебя тормошить. Ты меня знаешь.

Валерий – Продолжай.

Дара – Бабушке плохо.

Валерий – Ей плохо последние семьдесят лет. Или даже раньше – как мужа схоронила. С тех пор одно и то же. Или что-то новое?

Дара – Очень даже новое. Тебя поразит. Анютка – наша нынешняя унай – отыскала среди бабушкиных вещей кое-что, и сама не поняла, что именно. Для нее же лучше, что в непонятках осталась…

Валерий – Не говори загадками. Утро – неподходящее время для тайн.

Дара – Уже не тайна. Скоро разнесется везде. Анютка обнаружила в тайнике черной шкатулки со змеем – в нижнем ящике – змеиный венец.

Валерий – Ты путаешь. Или путает Аня. Бабушкин венец на конкурсе презентовали. Победительница его не вернет. Ее навечно.

Дара – Я пока два и два сложить в уме могу и не ошибиться. Тот венец отдали. А это другой. Другой, говорю! У бабушки сейчас особенный венец – старее, тяжелее, змеиные головы на себя обратились, на месте глаз – голубые камушки. Вот и рассуди…

Валерий – Что?!! Голубые?

Дара – То самое, о чем ты думаешь. Именно так, Валерочка. У нашей бабушки венец изырды – по всем признакам он выходит.

Валерий – Откуда он у нее взялся?

Дара – Самым легким и предсказуемым будет самый неприятный ответ. Как не крути.

Валерий – Ты считаешь… Да нет же, нет!

Дара – Да-а. Сядь и поразмышляй. Все разложи по полочкам. Сомнения развеются. И ты даже не слишком удивишься… Хотя удивишься, что это долго не вылезало наружу. Очень верно – лицом к лицу лица не увидать… Представь бабушкину жизнь перед глазами. Ужасная доля ей досталась. Перенесенные смерти близких. Андрей – любимый муж. Она детей своих так не любила, как мужа – исключая, разумеется, Павла. И конец Павла какой?.. Старшая дочь Катя умерла в детстве. Легко человеку подобную ношу осилить? Не осилит! Мы все утверждали, что наша бабушка – кремень. Вот идиоты! Она человеком была – не камнем. Кто ж эдакий ужас вынесет без последствий?

Валерий – Когда же это случилось? Когда она овдовела? Бабушка ведь поседела за одну ночь.

Дара – Может, тогда. Но я подозреваю, что позже. Тогда случилась сильнейшая встряска. Бабушка чуть не умерла – несколько дней находилась между жизнью и смертью – типичное состояние для изырды… Человек лишается всего, ожесточается и вместе очищается – словно оболочка спадает… Естественно, немаловажна и материальная сторона – с вершины вниз скатиться. Отняли власть на заводе и в городе, обидели, низвели до положения простой смертной. Это нашу-то бабушку! Все предали. Тут от горя умом повредишься…

Валерий – Вот тогда-то…

Дара – Ты забываешь, что Павел был тогда при ней. Он нуждался в ней – он и другие ее дети. Мужчина не способен понять женщину. Бабушка очутилась в Укалаеве одна одинешенька – брат Николай за границей, сестры Екатерина и Ирина в Москве. Одна с четырьмя детьми – Артем еще младенец. Как ей уйти? Но она переменилась – все прежнее сошло как мертвая кожа. Когда ее стали звать старухой? А ей ведь и тридцати не стукнуло! Она оделась во все черное. Эта перемена была ее защитой.

Валерий – Но ты не уверена…

Дара – Павел. После Андрея для бабушки многое значил Павел – боюсь даже больше, чем Андрей. Просто сын был тогда еще маленьким, и ей не пришлось выбирать между ним и мужем.

Валерий – И кого бы она выбрала?

Дара – Женщина выберет ребенка.

Валерий – Жестоко.

Дара – Ха! больше жестоко, что бабушка любила мужа, однако же из всех своих детей выделяла единственного ребенка, который не от Андрея…

Валерий – Тихо! Дара, лучше помолчим. Это бабушкина тайна.

Дара – К чему теперь тайны? Человек готовится к переходу в нижние земли. У изырды – живое тело, которое тоже нуждается в облегчении. Позволь тебе заметить, что в семье и в ОХОБе догадывались, кто отец Павла. И лишь Андрей был настолько наивен… Ну, его и оберегали.

Валерий – История из области самых диких местных фантазий.

Дара – Жизнь жестока. Начиналось все с двух братьев Селзенов – когда они, придя к таким же упрямцам Седонам, выдвинули ультиматум, чтобы сохранилась старина в Укалаеве. И в тот приход Селзены углядели нашу бабушку и оба позарились на нее. Следующей же ночью залезли в дом через окно и едва не утащили добычу. Как сноп или простую куклу. Повторилась бы история с Любовью, но родные вмешались сразу. Бабушку вернули. И очень быстро устроили свадьбу с Андреем. Удивительно? Отец бабушки не одобрял порядки в доме брата, и сначала не соглашался на брак, но свое мнение исправил как по волшебству… Бедный Андрей тогда ничего не знал, и потом…

Валерий – Но Павел – третий по счету ребенок в семье – не сходится…

Дара – Сходится, сходится, но не на твоих счетах… Случилось позже, во время беспорядков. Положение было сложное и не только на укалаевском заводе – вся металлургия на Урале сдулась в кризисе. Чтобы выползти, закупили новое оборудование и машины – много денег туда вбухали. А старики – братья Сергей и Роман – возьми да умри почти одновременно. Это после ультиматума Сульитов. Вот и не верь в совпадения… Молодые наследники – бабушка и ее муж. Андрей точно не от мира сего, а бабушка только обвыкалась, опыта набиралась. Почувствовав слабину хозяйской руки, народишко забузил. Никакой революции – все на почве бедности, пьянства, бескультурья. Громили лавки, волтузили полицейских, разбои случались. Конечно, не старожилы Межуя участвовали, а население из окрестных деревень, простые заводчане. Апофеоз – это когда толпа расколотила стекла в заводоуправлении – толпу осадили, но ни одного целого стекла не осталось… Бабушка рисковала – ей угрожали всерьез. Но не бежать же в Устан под крылышко властей – совсем гордость потерять… В трудный момент доблестные охранники деревягинцы испарились – они хороши, когда перевес сил за ними, а если не в их пользу складывается… Доморощенные наши революционеры тоже пытались внести вклад. Объявились революционные личности, темные типы из Устана. Дурачок Иван Кошелкин, высланный из столицы под пригляд семьи, стишки толпе читал, вдохновлял… Народ послушал красивые лозунги и пошел – как разошелся! – кого-то пограбили, покалечили и даже убили. Николая Седона отрезвило, что он после увидал… Отбило у него охоту революцию делать – уехал за границу жить… В ту темную пору могло произойти, что угодно.