Наталья Ахмадуллина - В погоне за солнцем

Как сообщает пресс-служба Следственного комитета России по Московской области, признаков насильственной смерти на теле погибшего обнаружено не было, как и не было выявлено фактов доведения до самоубийства.

По сообщениям СМИ, у погибшего не было близких родственников. Своими многочисленными картинами Вильчук завещал распорядиться школьной администрации.

– Зачем он это сделал? – Дима поглаживает пальцами кожаный руль. – Пытаюсь понять и не могу.

– Разве можно понять такое?

– Я стараюсь. И все спрашиваю себя: что же было в том конверте, который он тебе передал? Почему ты его сразу не открыла?

Всю последнюю неделю, с самых похорон Вильчука, этот разговор между Димой и Агатой возобновляется снова и снова.

Агата вздыхает:

– Чего теперь гадать? А конверт я не открыла потому, что Андрей Борисович сам просил меня прочесть письмо дома.

– Значит все-таки письмо? Ты же говорила, не уверена в том, что это было письмо?

– Что ты цепляешься к словам? Он сказал, это напутствие для профессиональной деятельности или как-то так. Я не предала этому значения и сразу же убрала конверт в сумку. Ты как-будто допрашиваешь меня, Дим.

– Возможно это было предсмертное письмо, понимаешь?

– Понимаю. И куда оно в таком случае подевалось? Кому понадобилось?

Дима хмурится:

– А когда ты заметила, что конверт исчез?

– В миллионный раз повторяю: когда вернулась в зал за сумочкой, тогда и заметила.

– Его могли вытащить во время драки?

– Не знаю. Наверное.

– Черт, Агатка… В последнее время ты виделась с Андреем чаще меня. Может, он рассказывал что-то такое, что могло бы…

– Нет. Ничего не рассказывал. Прошу тебя, перестань меня доставать. Я не знаю почему Андрей Борисович покончил с собой. Не имею ни малейшего представления, ясно?

– Извини, – Дима подносит руку Агаты к своим губам. – Прости, малыш.

Агата не в состоянии избавиться от ощущения необъяснимого ужаса, преследующего ее с выпускного вечера.

Страшны не сами воспоминания: тело, накрытое белой простыней; скорая; полиция; царившее кругом смятение. Страшнее врывающееся вспышками осознание того, что Андрея Борисовича, учителя и друга, которого она ценила и уважала с самого детства, больше нет. Что он умер, исчез, ушел в темноту, да еще так страшно и необъяснимо.

– Обещаю больше не мучить тебя расспросами и не поднимать эту тему, – мягко говорит Дима. – У нас сегодня важный день, так?

– Вот именно.

Мысли Агаты тут же метнулись от похорон Вильчука к предстоящему ужину с родителями Димы. Знакомство с родителями Димки. Ужин у Лазаревых. Звучит просто, но для Агаты подобное событие запросто способно заслонить мысли о чем угодно.

«Девушка, которая приходит в дом родителей молодого человека с выпечкой собственного приготовления, демонстрирует хорошее воспитание», – уверяла Нелли несколько часов назад, вынимая пирог из духовки.

Именно этот миндальный пирог, испеченный под четким руководством Нелли, Агата сейчас бережно держит на своих коленях, пока они с Димой мчатся по городу, совершая нехитрый маршрут от дома Агаты по улице Панфилова, до улицы Кипренского, где находится коттедж Лазаревых.

Ужин у Лазаревых…

Миндальный пирог лишь малая часть приготовлений Агаты к походу в гости. Весь день накануне она (пересилив себя) провела в гардеробной комнате Регины, где под пристальным надзором, знающей толк в таких делах, подруги, выбирала себе наряд.

– Правильно сделала, что пришла, – Регина прикладывала к Агате то одно, то другое платье, оценивая в зеркале как оно сочетается с цветом ее глаз. – Хоть оденешься по-человечески! А то знаю я тебя – додумаешься идти в джинсах и кедах! Вот это тебе идет. Зашибательское! От Valentino, между прочим. Повернись-ка спиной!

Но сегодня, за полчаса до выхода из дома Агата все-таки отказалась от выбранного Региной платья. Она решила, что должна остаться собой, а желание произвести впечатление и казаться не той, кто она есть на самом деле, по ее мнению могло только все усугубить. То же самое Агата решила насчет прически – длинные, немного вьющиеся от природы волосы, на взгляд Регины смотрелись весьма неряшливо. Агата должна была идти в парикмахерскую, делать прическу, но в итоге просто собрала волосы в конский хвост. Осталась в своем привычном облике.

«Димка полюбил меня именно такой. Почему я должна что-либо в себе менять ради его родителей?»

Легкий толчок. Дима притормаживает на светофоре.

– Привет! – вдруг раздается благозвучный женский голос, и Агата окончательно выходит из задумчивости.

– Ой, привет, Наташка! – отзывается Дима, облокотившись на открытое окно. Агата наклоняет голову, выглядывая из-за Димкиного плеча, чтобы посмотреть с кем он поздоровался – к машине подходит великолепно одетая девушка. Агата встречается с ней взглядом и поспешно отворачивается: «Не знаю ее и знать не хочу…»

Дима не знакомит Агату с девушкой – в этом нет необходимости, их разговор мимолетный, но теплый и доверительный: девушка отрицательно качает головой, в ответ на дружеские уговоры Димы подвезти ее; они смеются и любезничают; Дима даже обещает передать от нее «привет» своей маме.

– Ладно, счастливо! – весело прощается Дима. – Тоже передавай своим «привет»! – и как только загорается зеленый сигнал светофора, сразу же нажимает на газ.

Агата чувствует, как к лицу приливает кровь, как учащается ее пульс и дыхание, решает, что слишком перенервничала за последнюю неделю, потому что отчетливо представляет, как вцепляется в волосы этой великолепной, незнакомой девушки и слышит ее истошный визг.

– Это дочь друзей моих родителей – Наташа, – поясняет Дима, хотя Агата не требует никаких объяснений. – Мы вместе выросли. Я ее вот такусенькой помню. Она – журналистка, пишет книгу о Японии.

– То есть у вас много общего.

– Ты что?

– Ничего…

Дима иронизирует:

– Было бы некрасиво не поздороваться, не находишь?

– Меня это абсолютно не волнует.

– А что же тебя волнует? С чего вдруг такая перемена в настроении?

– Да так… Вспомнила, что завтра первый вступительный экзамен, – Агата старается, чтобы ее ложь прозвучала правдоподобно. Дима улыбается:

– Кажется, кто-то у нас просто переутомился. Тебе бы выспаться. А какой завтра экзамен?

– Рисунок. А во вторник – натюрморт.

– Да ну, ерунда! Это для тебя простая формальность.

– Ну, не скажи. В крайнем случае, если провалюсь, можно будет поступить на менее привлекательный факультет, а уже через год перевестись…

– Все у тебя получится, Агатка. Что ты себя накручиваешь?.. Ну вот, – Дима поворачивает в сторону большого каменного коттеджа, – мы и дома.