Илья Тамигин - Поймать и приспособить! Полусказка

Британия, могучая островная империя, является давней соперницей Византии. Германский кайзер тоже мечтает отжать у базилевса территории и богатства. Короче говоря, все эти три империи стремятся к мировому господству! Но Советский Союз, страна рабочих и крестьян, своей миролюбивой политикой, подпёртой Красной Армией, сдерживает их поползновения и посягательства.

Есть на Земном Диске и Америка, и Африка, и Азия, но влияния на геополитику эти континенты и страны, на них расположенные, в силу своей удалённости от центра не имеют. Разве что Китай, склоняющийся к союзу с СССР.

Вот так, кратенько, чтобы Читателю было легче понятно, Автор обрисовал Мир, в котором будет происходить описанные ниже события.

В лето от Сотворения Мира 6659-е на день памяти великомученика Памфила (1 марта) город Пунеж замер в недобром ожидании. Горожане затворились в своих избёнках, многие спрятались в погребах. Князь Изяслав, кряжистый муж лет сорока, стоял с малою дружиною на площадке надвратной башни. Дружинники (числом сорок шесть) тревожно поглядывали на небо, переминаясь с ноги на ногу. У всех за спиной имелись луки, собранные из турьих рогов. Такие только тренированным воинам натянуть по силам!

Время текло медленно, как мёд из горшка. Солнце давно уже встало и поднялось, как говорили в народе, на три дуба, а князь всё вглядывался в серое мартовское небо из-под длани, облачённой в кольчужную рукавицу. Наконец там появилась чёрная точка. Дружинники загомонили:

– Летит! Летит!

Без команды все натянули тетивы луков и наложили тяжёлые полуторааршинные стрелы. Одна такая пронизала зубра насквозь! Точка быстро увеличивалась в размере. Через двести ударов сердца князь уже мог разглядеть мерно машущие кожистые крылья. Ещё через столько же – уродливую харю Летучего Змея. Вскоре тот подлетел совсем близко и завис шагах в восьмидесяти от башни, выписывая восьмёрки. Крылья его были почти неподвижны. Парил, значит. Огромный, размах крыл аршин дванадесять.

– Готов ли, князь? – крикнул он громовым голосом, от которого шарахнулись кони на конюшне и залаяли-заскулили псы, – Нынче твой черёд! Подавай дéвицу-красавицу! Да чтоб ликом лепа, станом стройна, телом пышна!

– Не получишь ты ничего, Чудо-Юдо поганое! – слегка дрогнувшим голосом ответствовал князь, – Улетай по добру, по здорову, пока цел!

– Ну, смотри, Изя! – зарычал Змей так жутко, что даже камни со стены посыпались, – Не дашь – весь твой город огнём пожгу да попалю!

И выпустил из пасти сноп пламени длиной аршина в три. Для устрашения.

Князь выхватил меч и махнул им в сторону гада. Это был сигнал к стрельбе! Дружинники разом выпустили стрелы. Расстояние для опытных стрелков было пустяковое, все стрелы попали в цель… и отскочили от чешуй шкуры!

– Зажигательными! – скомандовал князь, надеясь подпалить шкуру.

Новый поток стрел, обмотанных горящей паклей… И снова бесполезно, никакого вреда уроду!

Тот захохотал скверным хохотом, от которого волосы у князя зашевелились под шлемом, и рявкнул:

– Ну, всё! Иду на вы!

На стену взбежала князева дщерь Береника, только зимой перешагнувшая из отрочества в девичество.

– Батюшка, родимый! Не надо! Не супротивничай! Пусть меня забирает, окаянный! Города-то жалко, люди погибнут!

– Как же я отдам своё кровное да любимое детище? – закручинился князь, – Может, посадскую какую?

– Нет! – прогромыхал Змей, – Мне эта люба!

– Стой, Береника! – хрипло взмолился Изяслав, но дева была далеко, в тридцати шагах, не задержать.

Красавица шагнула, остановилась на самом краешке стены. Ветер трепал её подол и опашень, норовил расплести косу. На миг стало тихо. А потом… потом княжна крикнула звонко, отчаянно:

– Прощай, батюшка родимый! Прощай, белый свет! Живот положиша за други своя!

Не колеблясь, закрыла очи, перекрестилась и бросилась со стены. Ловко подхватив её, сомлевшую, передними лапами на лету, чудище взмыло выше колокольни. До слуха донеслось:

– Передай князю Никите Китежскому: на другую весну его очередь! Тоже на Памфила!

Князь дрожащими руками снял шлем: он мешал вытереть слёзы, градом катящиеся из глаз. Старший дружинник покачал головой:

– Да ты седой весь, княже!

Рыцарь-храмовник, барон Леон де Воллэн де Монтескью, поправил плащ с вышитым крестом, пытаясь незаметно почесать спину. Не удалось, конечно, через доспехи. Столпившиеся за его спиной горожане Компьена негромко перешёптывались, поглядывая искоса на стоящую поодаль Жанну Верне, цветочницу, выбранную советом городских старшин в жертву дракону. В этом году Жанна оказалась самой красивой девой во всём арондисмане. В толпе шныряли торговцы лимонадом и пирожками, а также юркие личности, принимавшие пари на предстоящий бой. Толпа, предвкушая зрелище, бурлила и пузырилась азартом. Ставки были пять к одному за дракона.

Леон чувствовал себя уверенно. Изогнутый сарацинский меч был наточен до умопомрачительной остроты, рассекал плавающий в пруду волос. Боевое копьё с древком из упругого ясеня, обмотанное сыромятной бычьей шкурой, было надёжным: нипочём не сломается, хоть танцуй на нём. Но, главное – доспехи. Мастера-оружейники из Пуатье сделали их в точности похожими на железные, но, на самом деле, все детали были из Горного Льна (асбеста – прим. Автора), спрессованного и проклеенного, чтобы держать форму. Под доспехи Леон надел татарский ватный кафтан и ватные же штаны. Под шлемом с плюмажем и забралом тоже была баранья шапка и войлочная маска. Было жарко и потно, но рыцарь терпел.

Конь Джебраил был облачён соответствующим образом.

Ровно в полдень появился дракон. Толпа раздалась, шарахнувшись к краям площади.

Дракон, затрепетав крыльями, приземлился в двух туазах от Жанны. Та побледнела и закрыла глаза.

– О! Славную деву вы мне приготовили в этом году!

Он потянулся к девушке лапой.

– Аttendez, dégoûtant lézard!* – воскликнул барон, поднимая копьё, – Ты получишь девушку, только если победишь меня!

* Подожди, омерзительный ящер! – франц.

– А, ещё один! Безумству храбрых поём мы песню! – саркастически прорычал дракон, распахивая крылья, – Ну, давай, сразимся!

– Я имею честь напасть на тебя! – выкрикнул формальный вызов на поединок Леон и, опустив копьё, поскакал на врага, стоящего на всех четырёх лапах в двадцати туазах.

Тот, легко увернувшись от копья, взлетел. Барон, сорвав аплодисменты зрителей, поднял коня на дыбы и крутанулся на месте. Почти касаясь правым крылом мостовой, дракон совершил крутой вираж и устремился на рыцаря, с расстояния двух туазов выпустив струю огня. Леон, не пытаясь уклониться, закрылся щитом и ударил монстра копьём в глаз. Попал! В следующий миг его объяло пламенем, но, как он и предвидел, не обожгло. Толпа, увидев кровь на морде ящера, взревела.