Елена Лев - Лабораторная крыса №555

– Да, Нелли, – вдруг сказал малыш. – Я с тобой.

Нелли, обескураженная, не нашла, что ответить. Она перешла в наступление: сосредоточилась, отвердела и, как только иглы касались её, она с хрустом ломала их. Жуткое образование фламина хорошо крошилось. Иголки ломались, сыпались и улетали в пространство. Клубящийся оранжевыми сполохами туман стал редеть. Нелли чувствовала – фламин поддаётся. Она – сильнее.

– Гони его из себя, – закричала она малышу.

– Да, – завопил малыш Гарри. – Уходи!

Малыш расправился и из него в сторону фламина ударил тонкий лучик белого света. Нелли же отправила туда же сконцентрированную в огромный кулак силу.

Облако фламина вздрогнуло и начало скукоживаться, как гнилое яблоко.

– Ура! Мы победили, – закричала Нелли и увеличила поток силы против врага.

Фламин вдруг поменял форму, сжался в шар и ударил снопом зелёного света прямо в центр Нелли. Собрался в яркую точку и померк.

Этот зелёный свет обезоружил Нелли. Она почувствовала, что не владеет собой. Словно из неё вытекли все силы, и закончилась способность существовать в Тёмном мире. Но Нелли заметила, что тёмное пространство вокруг малыша Гарри стало светлеть. Он расправил ручки и ножки и начал стремительно удаляться.

Нелли очнулась в контейнере. В крысином теле.

Судорога болью пробежала по всем мышцам, но Нелли на это не обратила внимание. Она была очень довольна. Кажется, она сумела выбить фламина из головы Гарри.

«Вот я молодец! Теперь понятно, что они делают! Захватывают человека там, в самой сущности, в глубине души. Давят до тех пор, пока не сломают. А потом требуют, чтобы человек выполнял их замыслы. Хитро придумано. И кто же их создал, фламинов этих?»

Нелли вывел из полубессознательного состояния Нума. Он так отчаянно тряс её, что голова Нелли моталась, как щепка в бурном ручье.

– Очнись! Очнись скорее!

С трудом разлепив веки, первым, кого увидела Нелли, был Гарри, сидевший рядом на земле. Он обеими руками обхватил голову и постанывал. В крышке контейнера зияла дыра. Видимо, Гарри, пока Нелли воевала с фламином, всё же пытался открыть ёмкость. Нелли прикинула, что в дыру можно и пролезть.

– Надо уходить, – прошептала Нелли.

Корнелий бросился к ней:

– Отверстие в крышке получилось широкое. Мы с тобой выберемся, но Нума не пройдёт!

Нелли, ещё дрожа от бессилия, ухватила Корнелия за лапу.

– Беги! Выйди и найди, как открыть ящик!

Корнелий глянул в сторону Гарри.

– Он уже не опасен, – опередила вопрос Нелли.

Нума вдруг ахнул и вскинул лапы, не в силах сказать ни слова.

Нелли и следопыт повернули головы в ту сторону, куда смотрел потрясённый Нума.

Из отверстия в стене высунулся, а потом и выпал целиком фламин. В свете дня он был очень страшен. Огромный, трёхголовый. Казалось, на нём нет живого места. Кожа облезла и висела лохмотьями. Язвы кровоточили. Фламин тяжело дышал. Сразу из трёх носов текла бурая жидкость. Нелли приподнялась, чтобы снова вступить в бой, но в бессилии плюхнулась на живот. Фламин же медленно, оставляя за собой мокрый след и примятую траву, пополз прямо к контейнеру. Гарри оторвал руки от головы и, наконец, увидел мучившее его чудовище. Огромный мужчина не смог подняться от страха, а начал, сипя, отползать назад, загребая руками землю позади себя.

Корнелий изловчился, ухватился лапами за прутья крышки, ловко протиснулся в отверстие и застыл в боевой позе на крышке.

Нелли понимала, что фламин в битве с ней ослаб. Возможно, Нелли нанесла ему серьёзный урон. Но действие зелёного света она видела впервые. Против него она была бессильна. Значит, предстояла битва, последняя битва, в которой пойдут в дело когти, зубы и ярость.

Вдруг грохнуло так, что Нелли подбросило, а Нуму откинуло к стенке контейнера. Гарри упал на спину. Нелли оглохла. Сквозь прозрачные стенки коробки она увидела, что у фламина остались только две головы. На месте третьей фонтаном забила чёрно-зелёная гниль.

Фламин яростно завизжал. Его две головы обернулись в сторону тропинки. Нелли не успела посмотреть, что там происходит, потому что грохнуло ещё раз. Фламин лишился второй головы.

Нелли окатило волной исходящей от фламина ненависти. Ей почудилось, что в глазах закружились зелёные звёздочки. По хвосту пробежала колючая боль.

Нелли подскочила, но снова грохнуло, контейнер подпрыгнул, и Нелли откинуло прямо в лапы Нумы. Он обхватил её, прижал к себе так крепко, что Нелли почувствовала, как быстро бьётся его сердце.

Несколько мгновений Нелли не шевелилась, ожидая нового грохота. «Три грома, три головы», прикинула она. Значит, больше не предвидится.

Она высвободилась из лап дрожащего от напряжения Нумы и, не надеясь, что сумеет хоть что-то разглядеть сквозь пластиковые стенки контейнера, высунула голову в раскуроченное отверстие крышки.

Корнелия не было. Словно испарился.

Фламин представлял собой гнилое месиво, из которого торчали подёргивающиеся лапки. При свете дня Нелли разглядела, что хвост фламина был покрыт металлическими чешуйками. Теперь они весело поблескивали на солнце.

– Минус один, – раздался знакомый голос. – Какой удачный день.

Нелли, не пряча голову в контейнер, перебирая лапками по сетке, развернулась всем телом в сторону говорившей. Было странно видеть монахиню монастыря Трёх Сестер с чёрным револьвером в вытянутой руке. Дымок последнего выстрела ещё не рассеялся.

– Обалдеть, – только и смогла сказать Нелли.

– Мы обойдём кладбище стороной, – приговаривала монахиня, выбирая путь к монастырю. – Зачем маленьким крысам кладбище, когда они живы и их ждёт славный обед. И совсем не такой, чтобы кости глодать. Нет. Вкусный. И кристально чистая вода. И маленькие сырные шарики.

Монахиня несла двух крыс очень аккуратно, старалась идти плавно, не болтать слишком сильно корзиной с пахучими цветами лантаны, среди которых, рядом с холодным револьвером, разместила Нуму и Нелли.

При слове «сырные» Нума сглотнул. Нелли тоже проголодалась. Ей бы тоже не помешали сырные шарики, обжаренные до хрустящей корочки. Такие тётка Джен готовила только по большим праздникам.

Гарри плёлся следом, постоянно шмыгая носом, из которого не переставала идти кровь. В одной руке Гарри нёс раскуроченный контейнер, а другой прикладывал к ноздрям носовой платок монахини. Белоснежная ткань превратилась в лоскут в красный горошек.

В тени оливы монахиня присела на камень и поставила корзинку рядом с собой, расправила складки чёрного балахона, поправила передник.

– Тяжёлые, – сказала она явно по поводу крыс. – Сейчас тётя Эмма отдохнёт, и снова пойдём. Целый день на ногах.

Гарри скромно примостился рядом. Он шмыгал носом, теребил разлохмаченные рукава своего свитера.