Елена Лев - Лабораторная крыса №555

– Чем вы, монахини, занимаетесь? Ходите, крысиных мутантов высматриваете? – прогундосил он.

– Ну, почти, – начала уклончиво монахиня. – Приходится. А кто этим займётся? Там, – она показала рукой на видневшиеся вдали белые стены с густо накрученной проволокой по верху, – в этом, Лабораториуме, относятся к делу слишком рьяно. Приходится следить поневоле за ними. Хоть и говорят, что всё под контролем, а… – Эмма махнула рукой. – Никто не знает, что делают больные на голову люди с больными животными.

Гарри поёжился, Нума прижался к Нелли плотнее.

– Не хочу проснуться однажды утром с перегрызенным горлом, – доверительно сказала монахиня, чуть наклонившись к Гарри.

– А пистолеты монахиням разве разрешено носить?

– А как в споре веры поставить убедительную точку! – хохотнула монахиня.

– Чего ж, ты меня не пристрелила, когда я… Ну…

– Кто ты такой, чтобы на тебя пули тратить, – усмехнулась Эмма. – Больше не приходи туда.

– Не приду, – сказал Гарри. – Нет его больше. Мутанта этого.

– Чего хотел-то он от тебя?

– Да, так, – отмахнулся Гарри.

– Ладно, – монахиня толкнула Гарри кулачком в бок. – Расскажи святой сестре.

– Между нами, – Гарри поднял указательный палец.

– Да, кому я расскажу?! Кто услышит-то?!

Нелли показалось, что монахиня подмигнула ей.

– Давно он к тебе приставал-то?

– Давно, – горестно вздохнул Гарри.

– А ты, молодец, не сдавался.

Гарри снова тяжело вздохнул.

– Знала бы ты, как это больно! Если бы я знал, что это – мутант! Он ведь хотел, чтобы я убил.

– Да, ладно! – воскликнула Эмма. – И кого?

– Кого, кого! Человека!

– Ну, понятно, что не собаку. А где живёт этот человек?

– Там, – махнул Гарри в сторону города. – Эта падаль говорила, что он плохой человек и что логово его на вершине маяка. И всякий раз, когда говорила, было так больно, – Гарри даже зажмурился, видимо припоминая.

– Да, как же ты убил бы его без оружия? Человека этого.

– Как? Так! Мутант говорил, – Гарри сморщился, словно с трудом вспоминал. – Говорил, что надо его столкнуть с маяка. Он, типа, летать не умеет. А то, что маяк по ночам на город светит, так это… – Гарри перешёл на шёпот. – Это не свет, а луч, которым он нам мозги-то и просвечивает. Вот.

– Ужасы какие, – сказала монахиня. – Ну, твои—то мозги и без маяка уже совсем просвеченные.

– Ходил я на этот маяк, – признался Гарри. – Хотел поговорить с ним, с человеком этим. Двери закрыты. Не понятно, живёт он там или нет. Палисадничек с цветочками. Площадка выметена. Провода там по стене в руку толщиной каждый наверх шли, – Гарри округлил глаза. – Мощно заземлённые.

– Так это, чтобы электричество подавать? – заинтересованно предположила монахиня.

– Какой там! Я знаю, как кабель для тока выглядит. А эти в защитной оплётке. Трубки там какие-то проходят ещё. Вот. Что-то туда подаётся. Либо оттуда, – сообщил Гарри доверительно.

Нелли этот разговор заинтересовал. Все дети Рыбного переулка когда-нибудь ходили к маяку. Цветочки Нелли вспомнила, но трубки, хоть ты тресни, не припоминала.

– Знак там ещё я видел, – продолжал Гарри, видимо, решив за всю жизнь выговориться и освободиться от тайн. – Вроде как, нарисованы три крысы на щите.

И Нелли и Эмма потянулись к Гарри в полном внимании.

– И эта крыса, трёхголовая… Ну, я не знал, что она такая то страшная, и не знал, что крыса… Снилась она мне… Вертится перед носом, вертится, картинки показывает. То я, как бы, без головы, а вместо неё будто бы кастрюля. То дочка моя крысами раздирается…

– А у тебя дочка есть? – воскликнула Эмма. А Нелли удивилась.

– Есть, не родная. Но роднее не бывает. Во, дочка! – Гарри поднял кулак с выставленным большим пальцем.

Нелли и Нума переглянулись. Нума попытался сложить такой же знак из пальчиков своей лапы. Нелли ткнула Нуму в бок, чтобы не выдумывал глупости.

– Я ж за неё любому горло зубами перегрызу! Болела тут, вроде вылечилась. Странная немного, но добрая. К жизни не приспособленная…

– Ничего станет сестрой в монастыре Трёх Дев. Мы ей поможем в жизни устроиться.

Нелли с Нумой снова переглянулись. Нума состроил удивлённую физиономию «ты это сделаешь?» Нелли возмущенно показала лапой – «никогда».

– Никогда, – сказал Гарри решительно. – Моя девчонка вам всем …, – Гарри задумался, подбирая слова.

– Носы утрёт, – попыталась помочь монахиня.

– Хуже, – уверенно сказал Гарри. – Носы поотрывает! Нечего ей делать в стенах монастыря! Она автобус водит, – Гарри поднял для убедительности указательный палец вверх. – Автобус водить сможет, ещё на жизнь заработает. Я научил, – Гарри приосанился. – Она у меня такая – будет толк.

Нелли шмыгнула носом. От Гарри она такого не ожидала. «Стоило ради этого выйти из тела и надеть шкуру», подумала она.

– Хорошо, так и будет, – согласилась с усмешкой монахиня, вставая с камней. – Только ты про крыс не болтай.

– Про каких?

– Про тех, что там вонючей кучкой лежат в кустах, и про этих, – монахиня подняла корзинку с крысами.

– Чего ж мне Билли-то сказать? – озадаченно спросил Гарри.

– Придумай что-нибудь.

– Попадёт мне, сделка сорвалась.

– Так ты деньги покажи, – Эмма снова выудила из кармана монету. – Скажи, продал. Это, даже, правда. Бери, бери, пригодится! Дочке чего-нибудь купи! Только скажи, не упоминала ли крыса, которая кино тебе показывала, имени того, которого надо было убить? Который в маяке прячется.

– Имя не говорила, – сказал Гарри. Вид у него, держащего в руке золотую монету, был растроганный. – Но прозвище говорила. Крысолов.

Нелли, вытянувшаяся струной во время разговора, резко села на задние лапы. Цветы в корзинке повалились на неё.

С вершины скалы, в которую вцепился башенками и стенами монастырь Трёх Дев, была видна, как на ладони, вся бухта Афалина. Нелли сидела на тёплых камнях монастырской стены, выточенных из песчаника, и любовалась морем. Такого синего цвета не было ни в одной другой бухте побережья. Подбираясь к берегу, волны из тёмного индиго становились пронзительно синими, затем в их цвет добавлялся нежный зелёный. У берега волны кудрявились белыми барашками и фыркали пеной. Вдалеке остров Кит в лёгкой дымке выставил острый горб. Маяк в красно-белую полосу поблескивал стёклами в лучах солнца.

Нелли боялась моря. Но перед его красотой всегда благоговела. Она не понимала, почему жители Афалины не ходят смотреть на алеющие закаты, на грозы над морем, почему не любуются кучевыми облаками, в некоторые дни белыми горами растянувшимися над горизонтом и принимающими чудесные образы. Вот мчатся кони, вот разлёгся пухлый дракон, вот белая птица в полнеба взмахнула крыльями, и перистые облака у горизонта завершили образ.