Елена Лев - Лабораторная крыса №555

– Можешь идти, Цезарь, – сказала Эмма. – Дальше мы сами справимся.

Кот посидел секунду. Встал, подошёл к Нелли.

– Я скажу это только тебе. Сёстры не знают о крысоцвете. Им знать это не положено. Не знают они, что ты – человек. Они думают, что ты – удачно мутировавшая крыса. Сёстры вообще много чего не знают.

Кот спрыгнул на камни, покрывающие двор. Сделал шаг к двери. Остановился. Обернулся и сказал:

– Ты будешь идиоткой, если полезешь в Лабораториум. У тебя великое будущее, а ты лишишься его, как только переступишь порог этого ада.

– Я знаю, – сказала Нелли. – Но друзей бросить не могу.

– У избранных нет друзей, – ответил кот и удалился.

Эмма вывела крыс на крепостную стену и оставила отдохнуть после обеда. Она пообещала показать Нелли кое-что важное. Крысы ждали, когда она вернётся.

– Иди, Нума, сюда, – позвала Нелли валявшегося в тени крыса. – Посмотри на море. Мне кажется, что мы его не скоро увидим снова.

– Что творилось, Нелли, там, у норы фламинов, – рассказывал Нума взахлёб. – Ты лежала без сознания, этот пьяница палкой пытался открыть коробку. Потом вдруг остановился. Как закричит! Потом как заплакал! Схватился за голову и вдруг говорит: «Да, Нелли, я с тобой». Я сразу понял, ты в него залезла. Как?!

– Как-то. Не знаю, но получилось. Может, испугалась.

– Ты испугалась?! Нет. Это фламины тебя научили. И ты там, на Шинных водопадах, правду говорила, что можешь мозги любому существу выпустить.

– Я так не говорила, я пошутила.

– Но Коклесса Одноглазого уделала!

– Знаешь, это нехорошо – убивать, – пыталась перевести разговор Нелли.

– Согласен. Я бы не смог. Я могу только толкнуть, примять, ударить. Я даже кусаться не могу.

– Может, ты просто не был в таких условиях, чтобы пришлось кусаться.

Нелли стало противно. Она вспомнила очумевших мышей, с которыми расправилась у Руфа на дебаркадере. «Что-то я разошлась», сказала Нелли себе тоном тётки Джен. «Легко проникла в голову Гарри!» «Может, фламины сделали меня, правда, жестокой? Чуть кто полезет ко мне, я уже готова убивать!»

Тут была доля истины. После путешествия в Тёмном мире что-то изменилось в Нелли. Как только опасность приближалась к ней, она могла и разъяриться. И уже не было уверенности у самой Нелли в том, что она не опасна. Вот сегодня она дралась в чужой голове с фламином. И погиб фламин не без её помощи. Могла и малыша Гарри убить. Нелли, перебирая события, прислушалась к своим чувствам. Как легко поддался человек её власти! Взрослый человек. Как легко пропустил в себя. Это было приятно немного. Но и неправильно. Нелли передёрнуло. Жестоко это – лазить по мозгам больного человека. Она вспомнила слова Руфа: «А ты, деточка, ты сдерживай себя…» И эти слова: «Они не знают, какого ихневмона выпустили».

Нелли огорчённо села на камень столбиком. Сложила лапки на груди. Что-то не давало ей раскаяться в содеянном с фламином. Она ещё раз поймала в себе чувство удовлетворения от победы, вспомнила ощущение силы при проникновении в мозг человека, лёегкость, с которой она сжимала и разрушала облачное воплощение фламина в той, другой реальности.

– Я – зверь, – сказала Нелли вслух. – Жестокий зверь.

– Я не сомневался, – согласился Нума. – Ты больше крыса, чем человек. Вот.

– Идёмте, я вам кое-что покажу, – сестра Эмма позвала крыс со стены в тень платана, а потом повела по узенькому проходу в следующий двор.

Эмма открывала двери и проводила крыс то через очередной уютный дворик, то через комнаты. Всюду царила чистота. Диванчики были накрыты вязаными ковриками, на столах внутри жилых помещений лежали белоснежные скатерти. Повсюду стояли глубокие тарелки с фруктами и вазы с цветами. Пару раз в помещениях попадались картины, на которых изображались пляшущие женщины. Почти в каждом помещении стояли скульптурки кошек. В последнем дворике за обитой железом дверью открылась лестница, ведущая вниз, видимо, внутрь холма. Из проёма потянуло холодом. Нума поёжился.

– Ну, может, тебе и не стоит туда спускаться, – наклонилась к нему Эмма. – Иди пока, поиграй с малышом.

Из-под дивана, стоящего во дворе, задорно выскочил совершенно растрёпанный котёнок. Такой он был лохматый и неказистый. Однако выгнул спинку, распушил жиденький хвост и боком, заигрывая, стал приближаться к Нуме. Толстяк мгновенно принял игру, чем удивил Нелли. Через секунду котёнок и крыса носились по дворику, запрыгивая на диван или скрываясь под ним. Эмма присела к Нелли.

– Думаю, ему здесь будет интереснее. Малыш – весёлый и добрый котёнок, он не станет обижать твоего товарища.

– Как бы Нума его не придавил, – проворчала Нелли в сторону.

Они с Эммой начали спускаться по лестнице.

– Уж, ты не спеши, – попросила Эмма.– Я не такая быстрая, как ты.

– Но стреляешь ты без промаха, – пробурчала Нелли, зная, что Эмма не поймёт её.

Сначала шли ровные стены, отполированные руками людей. Перил не было. Несколько раз лестница прерывалась площадками или меняла направление: шла вниз, плавно закругляясь, или уходила вглубь резким зигзагом. Потом штукатурка сменилась кладкой из огромных тёсаных блоков. Стали попадаться встроенные в стену светильники. Иногда Эмма доходила до определённого уровня и включала свет, нащупав рычаг в стене. Но вскоре лампы сменили факелы и Эмма зажигала огонь в них обычными спичками. Нелли следила за монахиней и с какого-то момента стала спускаться по ступеням позади неё. На случай ловушек.

Но монахиня уверенно шагала вниз. Наконец, она остановилась перед тяжёлой дверью с резным узором. Нелли присмотрелась и ахнула.

Резьба изображала трёх женщин, протягивающих руки навстречу толпе детей. Резчик изобразил целую процессию, которая начиналась снизу двери и шла вверх, к женщинам. Детям было от трёх до десяти лет. Одеты они были в какие-то средневековые костюмы. Под их ногами виднелись кошки, прыгали козлята. Резчик уместил на такой малой площади изображение ослика, на котором ехали двое малышей. Дети радостно махали руками, их взгляды были устремлены к женщинам. У самого пола каймой шёл орнамент: бегущие вереницей крысы. Они не смотрели ни на детей, ни на женщин, а словно спешили мимо, по своим делам. Позади центральной женщины был узор, напоминающий крылья. Над нею птицы удерживали гирлянду цветов в четыре лепестка с тёмными серединками.

Нелли стало не по себе. Это напомнило ей легенду о Крысолове, но рассказанную шиворот-навыворот.

Эмма специально не торопилась открыть дверь, позволяя Нелли разглядеть резьбу в деталях. Затем провернула ключ в замке и распахнула створку.

– Входи, девочка, – сказала она. – В нашу крипту – святую святых.

Это был небольшой зал с маленьким постаментом в середине. Пока Эмма проходила по залу, зажигая факелы, перед Нелли постепенно выступали из темноты великолепные рисунки на стенах. Всё – стены и сводчатый потолок до последнего миллиметра покрывали росписи.