Виктория Александрова - Между закатом и явью

Просто трудно было поверить, что он, маг и чародей, известный далеко за пределами Западного леса, снизойдет до какой-то деревенской ведьмы, услышит ее зов и явится на встречу. Признаюсь честно, все во мне затрепетало, когда я увидела его, такого неожиданно молодого, как мне вначале показалось, и незнакомого, совсем-совсем другого, нежели в моих представлениях.

И я смотрела, широко раскрыв глаза…

Как он остановил серого в яблоках коня, не доезжая нескольких шагов, и взглянул на меня долгим-долгим взглядом, казалось, впитывающим всю мою душу. Как затем усмехнулся веселой, но вместе с тем, пугающей улыбкой, не выказывая ни удивления, ни толики вопроса, словно наша встреча – нечто само собой разумеющееся и оговоренное давным-давно.

Я ни словом, ни жестом не дала ему почувствовать свое замешательство, и постаралась выглядеть спокойной. Мама сказала бы, что во мне умерла актриса. Во всяком случае, кажется, он поверил в мою игру, не замечая ни моего смущения, ни трепета перед ним. Кажется – или поверил?

Почему эти, незначительные, вроде бы, детали были так важны для меня? Так сразу не объяснить. Пожалуй, это станет понятным из дальнейших событий.

Итак, я пригласила его в дом, не преминув заметить боковым зрением красноречивый взгляд, которым он окинул меня с ног до головы. Все-таки, все мужчины одинаковы, маги они или нет.

Войдя в низкие сени, он приостановился, привыкая к неяркому свету, затем проследовал за мной на кухню, одновременно служившую гостиной и моей лабораторией – святая святых любой уважающей себя ведьмы.

Он уверенно, как дома, сел на один из стульев у застланного скатертью стола. Его руки с длинными пальцами легли на колени, и он – весь внимание – повернулся ко мне. Вдруг показалось – а может, просто так легла тень – что он значительно старше, чем привиделось мне сначала. Суровое лицо утомленного странника, кое-где прорезанное неглубокими морщинами, густая щетина на подбородке…

– Итак?.. – произнес мой гость. В его голосе звучал столь долго сдерживаемый вопрос, что мне он показался даже рассерженным.

Я села напротив и изобразила самую чарующую улыбку, на которую была способна.

– Пожалуйста, не торопитесь. Отдохните с дороги, перекусите. У нас еще будет время для разговоров, – мягко произнесла я, и тут же почему-то оказалась на полу – табуретка каким-то непостижимым образом выскользнула из-под меня, а Конрад мгновенно навис надо мной угрожающей тенью.

– Не время для шуток, ведьма! Ты звала – я пришел. Но я, действительно, очень тороплюсь. Так что хватит увиливать и перейдем к делу.

В какой-то момент мне даже показалось, что он готов вытрясти из меня ответ силой, но это меня почему-то не испугало. Я слишком долго ждала, чтобы отпустить его прямо сейчас.

– Гвендолин, – мягко поправила я его, —

– Меня зовут Гвендолин. А вы ведете себя невежливо.

Его глаза секунду смотрели на меня изучающее, затем он протянул мне руку, подымая с пола.

– Думаю, можно на «ты», – произнес он, так же внезапно меняя тон, —

– Как-никак, мы все-таки коллеги.

Переход от гнева к спокойствию был настолько неожиданным, что испугал меня куда больше. Похоже, предсказать перепады его настроения абсолютно невозможно!

– Хорошо, ястреб, – ответила я, отряхивая платье, —

– Перейдем на «ты». Так как насчет обеда?

– Ладно, давай, – он махнул рукой, —

– Неси свою стряпню.

И я подчинилась, внутренне усмехаясь. Не то, чтобы я очень рассчитывала на свои силы, но попытаться-то все равно стоило.

Конрад съел до конца свою порцию и попросил добавки. Я с улыбкой поднесла ему еще. За обедом мы почти не разговаривали, только смотрели друг на друга, и это походило на молчаливую дуэль, короткий обмен невидимыми ударами.

– Очень вкусно. Спасибо, – мой гость встал из-за стола и зашагал по кухне, то плечом, то головой задевая невидимые паутинки чар, сотканные мной специально по такому случаю. Он их не замечает! Не может быть! Я мысленно потирала руки.

Конрад резко остановился посреди кухни:

– Вот только готовишь ты гораздо лучше, чем колдуешь!

Я замерла, не зная, что от него ожидать в следующий момент.

– Думаешь, я не отличу на вкус приворотного зелья?! Или не замечу, чего ты здесь понавешала? Думаешь, твоя паутина может задержать меня здесь?! Очаровательная наивность, – он вдруг расхохотался, и я с облегчением поняла, что он больше не сердится.

– Зачем ты снилась мне? – маг снова оказался рядом.

– Затем, чтобы увидеть тебя, ястреб.

– А зачем тебе видеть меня?

– Чтобы говорить с тобой…

Наши зрачки встретились, соединившись бездонным колодцем, и я ощутила, как проваливаюсь во тьму, но все еще продолжала отчаянно хвататься за самый край.

– Так говори! – его пальцы охватили мое горло и сжались, но не сильно, словно предупреждая. Мягкие кошачьи лапки, играющие с пойманной птичкой.

Я все-таки удержалась, балансируя на прозрачной кромке, разделяющей меня и не-меня. Но дальше… Дальше произошло то, чего я меньше всего ожидала: он поцеловал меня…

Рассвет разбудил нас, серый и безжалостный. Ночь уходила: удержать ее было, увы, невозможно. Бесполезно было просить ее повременить еще немного. Вместе с ней собрался уходить и он… А я вдруг поняла, что сердце мое вот-вот разорвется пополам, и еще поняла, что просьба моя окажется теперь бессмысленной и невыполнимой вдвойне, чем могла быть до этого… Что же я наделала!

Он, поднявшись с постели, взглянул на меня с улыбкой, впрочем, теперь уже какой-то мягкой и усталой.

– Так говоришь, приворотные чары, да? – спросил он, коснувшись моей щеки, —

– Будем считать, что они подействовали.

Я молча смотрела, как он одевается, борясь с душащим меня комом в груди. Наконец, когда маг повернулся ко мне спиной, что-то внутри не выдержало, и, прорвав невидимую плотину, слезы прямо-таки хлынули из глаз.

Конрад слегка поморщился, снова посмотрев на меня:

– Вот только не надо этого. Не выношу женских рыданий.

– Пожалуйста, не уходи! – я схватила его за руку, позабыв про стыд. Мне казалось, я просто не переживу этого. Неужели он настолько жесток и циничен?!

– Пожалуйста, у меня есть к тебе одна просьба!

Он остановился, не отнимая руки.

– Одна? Какая же?

Я всхлипнула несколько раз, пытаясь побороть слезы. Наконец, мне это удалось, и, сжав руки в кулаки, я заставила себя произнести то, о чем едва смела мечтать:

– Ястреб, возьми меня в ученицы.

Мои слова даже мне самой показались настолько дерзкими, что я бы не удивилась, рассмейся он в ответ. Но он остался совершенно серьезен. Взял меня за подбородок, заглянул в глаза.

– Сколько тебе лет, Гвен?

Он впервые назвал меня так, и от одного этого слова у меня по спине пробежали мурашки. И все же я не растаяла окончательно и не дала эмоциям заглушить голос рассудка.