Владимир Муляров - Гафур. Роман. Книга 2. Фантастика

Я подошла к папе и чмокнула его в щеку. На нем был темно-серый армейский комбинезон со множеством нашивок и карманов. И на том человеке, который был мне не знаком тоже был такой же армейский комбез. Но с другим набором нашивок. И внезапно я вспомнила, на кого он так похож. И кого он мне до боли напоминает! Я посмотрела ему в глаза и с нескрываемой надеждой спросила.

– Вы Сарфат? —

Мужчина явно не понял моих слов. А Эльми издевательски, еле слышно произнес – «Салам оглы!»

Но зато мои слова поняла Тали и тут же схватила меня за рукав моего шелкового халата.

– Саврик, это Павел Петрович Параскевин! – Сказала она мне. – Друг и соратник твоего отца. – Она еще что-то хотела сказать, но папа взял слово.

– И замечательный боевой офицер! А так же… дворянин и, конечно, мой друг. —

«Мы тут все теперь дворяне!» – Опять проворчал Эльми.

При этих словах незнакомец встал и откланялся. Он приложился губами к моей руке, которую я протянула ему через стол. Это было с моей стороны весьма неучтиво и выглядело, скорее, комично, нежели правильно. Но с меня сегодня взять было нечего. Сегодня я где-то отсутствовала…

Следующим гостем за столом был какой-то подросток лет четырнадцати. Он даже не привстал при виде меня, и когда я посмотрела в его сторону, просто махнул мне рукой с вяло промямлил «Привет!»

«Нахальство и подростковый максимализм!» – Подумала я. И поэтому вообще не стала с ним здороваться. Дети за столом вместе со взрослыми и их участие во… в обсуждении вопросов, явно выходящих за полномочия их возраста, это было мне не понятно. Хоть Нити что-то там говорила про то, что он-де может мне рассказать о физике смежных миров? Весьма сомнительно!

На мальчишке был белоснежный костюм свободного покроя, отдаленно напомнивший мне одежду падавана Аникена в то время, когда он был в учениках у Оби-Вана Кеноби. Расшитый золотым шитьем и инкрустированный россыпью мелких изумрудов на манжетах его накидки. На груди его, на тонкой цепочке красовался круглый знак, сделанный тоже из золота. И на нем все из тех же изумрудов выложена свернувшаяся кольцами змея. Очень похожая на татуировку у меня на левом предплечьи. Работа весьма тонкая! На пальцах этого зазнайки красовались аккуратные костяные перстни с какими-то непонятными для меня знаками. Все в прожилках золота, создававших в костной ткани перстней невероятно сложный и невероятно тонкий, сияющий узор. Этим можно было бы любоваться веками, но я не собиралась обращать внимания ни на зазнайку, ни на его… путевые талисманы? А! Хотя, нет, они называдись Портальными Амулетами! Да! Внезапно я вспомнила, что такие же перстни видела давным-давно. Но к чему они? Я не помнила. И в целом этот персонаж совершенно серьезно напоминал мне молодого Принца каких-нибудь знатных кровей! К тому же этот мальчишка оказался жгучим брюнетом, и я, глядя на него, невольно вспомнила своего восьмилетнего сына, каким он был на тот момент, когда я призвалась на службу в Оффтайм. В целом этот персонаж мне напоминал именно принца, разодетого подобающе своему статусу, и приглашенного куда-то, за чей-то стол, в качестве «свадебного генерала». И вел он себя так же нахально, как… как некто, понимающий про себя, что он-то уж тут, конечно, самый главный!

Все это раздражало неимоверно. Поэтому я просто плюхнулась на свободное место за нашим столом. Напротив Павла Петровича и по левую руку от папы. Еще напротив меня остался Эльми. А Тали с этим прыщом восседали слева от меня. Причем, мальчишка восседал напротив папы, с противоположной, торцевой стороны стола и судя по нему, ничуть не был этим смущен! Перед ним стоял огромный кусок торта на тарелке и чашка с неким напитком, от которого валил пар. Детский сад, одним словом!

Я не хотела ни с кем говорить ни на какие темы. Пока… Да, пока снова не напьюсь. Вместе с Эльми. До потери пульса… У меня сегодня есть причина – меня отравили. И оскорбили! А все вопросы и их надлежащие решения… пусть сегодня этим занимаются другие!

– Эльми, – сказала я, обращаясь к обрюзгшему гению в трениках, – плесни-ка мне тоже… Чего-нибудь! —

– Саврик, ты бы воздержалась. Сегодня. Хотя бы потому, что … – Тали недоговорила свою фразу, видя в моих словах неудержимую решимость поступить по своему. Села и сникла.

Эльмуальд взял в руки бутыль без этикетки и просто набулькал мне целый фужер.

– Если раскуришь для меня свой табачок! – Проронил он тоном больного на приеме у врача. Он сегодня тоже был хмур.

– Осторожнее с этим! – Сказал папа, наблюдая за нами. – Хлебный самогон высокой очистки. —

Я пригубила это пойло и сразу же потянулась за какой-то снедью.

– Ракетный окислитель! – Выдохнула я после маленького глотка и как только сумела перевести дух. Это развеселило Эльмуальда. Папа и Павел Петрович улыбались. Лишь Тали смотрела на меня с осуждением и жалостью во взгляде.

Тощий принц в это время крутил в своих руках какую-то головоломку типа Кубика Рубика и на меня вообще не смотрел. Ну и ладно. Я собралась с духом, и опорожнила весь фужер залпом. А через минуту, как только у меня в глазах перестали плясать разноцветные световые пятна, я поняла, что, похоже, жизнь снова налаживается!

– Ты привез? – Спросила я отца, разумно предположив то, что в винных погребах аристократки Ниэтель Футон обнаружить хлебный самогон не было никакой вероятности.

– Да. – Ответил он. – У нас делают. Рядом с нашей Ставкой. Не перевелись еще умельцы! —

– Это далеко отсюда? – Спросила я.

– Очень. – Сказал отец. – Мы добирались сюда сквозь такие дикие пространства и покинутые миры, что я сбился со счету! Но наш проводник свое дело знает отменно! —

Я подумала, что Нити откомандировала к папе Игносио, и спросила.

– Как давно Игносио вас привел сюда? —

– Кто? – Переспросил отец.

– Вон тот человек, который… которого успокаивает бабуля Нити. – Я кивнула головой в сторону Ниэтель и Игносио, располагавшихся в десяти метрах от нас.

– А! Нет, это не он. – Сказал папа. – Наш проводник сидит за нашим столом. Прямо напротив меня! – Он кивнул в сторону Прыща, по прежнему что-то сосредоточенно крутившего в своих руках. И хотя я видела, что Прыщ совершенно точно слышал то, что сказали про него, но виду не подал. Как будто его это совсем не касалось! И мне еще больше захотелось его проучить. Стереть с этой курносой мордашки это… самодовольство!

– И как зовут это чудо природы? – Обратилась я к отцу. Но ответил подросток.

– Елиссей. – Сказал он обиженным тоном, не отрывая взгляда от того, что продолжал вертеть в руках. – А для тебя просто Лис! —

От наглости такой у меня упала челюсть. Со мной «на ты» могли говорить только родственники и близкие друзья. В принципе, я достаточно демократично к этому относилась. Но в отношении неких молодых Зазнаек, … Никакие молодые Зазнайки не имели такого права! Эльмуальд опять прыснул со смеху, а у папы опять на устах заиграла улыбка. Впрочем, я не собиралась реагировать на провокации Прыща и обнаруживать свое неравнодушие к оскорблениям. «Я выше этого.» – Сказала я сама себе.