Владимир Муляров - Гафур. Роман. Книга 2. Фантастика

– Это что, я тебя достал? – Спросил я его. А он ответил.

– Ага. В самом начале. … Ерунда! Ну, что, спарринг удался? —

– Угу! – Промычал я. – Что это были за собаки, Тео? Это же… что-то запредельное. —

– Именно, запредельное. – Сказал он мне. – Они создаются там, где есть предпосылки для так называемого «генетического взрыва». А конкретно эти… Химеры. Помесь волка с богомолом. Их сложный генетический микс. Ты почувствовал, что только насекомые способны управлять сознанием человека на расстоянии? —

– Да. – Сказал я. – Меня просто охватило оцепенение! —

– Вот именно! – Сказал Теодор. – Я хотел преподнести урок этим зажравшимся древним идиотам. И жалею, что тамошнего Цезаря там не было. Вот смотри на мою империю! – Сказал он мне. – Стоит Цезарь, раненный сам и держит раненого товарища. И при этом я остаюсь неузнанным. Вот что значит… э-э… до чего может довести человека скромность! —

Мимо нас проходили какие-то люди. Кто-то рассматривал нас с любопытством, кто-то с брезгливой отстраненностью. И при этом никто не узнал Теодора в лицо.

– Ты идти можешь? – Спросил он. А я только отрицательно покачал головой. Тогда он поднес к губам свою левую руку с каким-то браслетом и сказал.

– Гергон, забери нас! —

Холодный мелкий дождик усиливался, и мы просто кайфовали, уставшие и потные посли арены Колизея.

– Что бы ты хотел сейчас более всего? – Спросил он меня.

Я только покачал головой. – Ну, может, Стинга послушать? … —

– Стинга? – Переспросил меня Тео. – Почему не душ и мягкую кровать? Или миску сборной солянки, от которой поднимается пар? … Хотя… Я бы тоже не прочь послушать Стинга. «Роксен», например. Стинг – классный парень. —

Не прошло и пары минут как к нам подбежали люди и, подхватив подмышки, бегом уволокли обоих в какое-то здание весьма помпезного вида. А я просто закрыл глаза. Я был вымотан психологически как после пыток.

Но во внутреннем моем взгляде, в том самом, который смотрит вглубь твоего сознания и который начинает это делать сразу же вслед за тем, как ты закрываешь свои телесные глаза, … сразу же вслед за этим… мне, я думаю, до конца дней моих будут видеться адские псы, их погонщик Меридор и тот немыслимый, нечеловеческий хоровод с человеческими останками в их зубах. И еще… этот стрекот…

«… Вера – это ничем не объясняемое знание, либо же убеждение, очевидное для тебя настолько и настолько необъяснимо близкое твоему сердцу, что не отстаивать его, не бороться за него ты не можешь.»

(«Мысли Одинокого Странника, грядущего в ночи». О. С. Гинзбург-Мадани Изд. «Река». М., 2223г. 391 стр., илл.)

Я грустно шагал по центральной улице Ялты. Тео, как мы с ним и договаривались, вернул меня обратно туда, откуда четыре дня назад я отправился в баню к друзьям. Но вместо этого угодил в трехдневную спасательную экспедицию. Меня переодели в приличествующие этому периоду Истории одежды. Теодор вылечил мое колено, которое он же перед этим мне и изуродовал боевым топором на арене Колизея, и теперь я, совершенно подавленный и в настроении препротивном просто возвращался домой. К своей супруге, по которой уже успел соскучиться. Прикасаясь слегка к своему новому котелку рукой в белоснежной перчатке и кивая в ответ на приветствия местного люда.

Не то, чтобы я сильно страдал от боли в колене и остаточных явлений в спине, нет. Первая же парная банька в компании друзей и с хорошим пивом это все поправит без следа! Эти боли были фантомными и скоро должны были пройти сами. Так как на процедуре регенерации у Тео в его «Водах Молодости» меня восстановили, что называется в юношеских годах. Дело не в этом… Дело в том, что Тео просто надрал мне задницу. Вот и все. И поэтому я был подавлен. Конечно, мне и раньше приходилось и получать по зубам, и сражения проигрывать. Но здесь он разгромил меня вчистую, и сделал это на глазах тысяч зрителей, которые на тот момент сидели на трибунах. Это было прилюдное унижение меня как бойца и, к слову сказать, не последнего в своем роде!

Я не привык проигрывать. И тем более не привык проигрывать под аплодисменты трибун, адресованных не мне.

И поэтому я был зол, раздосадован и подавлен.

Именно в этом настроении я и возник в дверном проеме нашей с Ольгой тихой заводи… Гостиница Россия. Апартаменты класса «Люкс». Двуккомнатные покои за номером 57.

– Привет! – Сказал я с порога, пытаясь изобразить на лице своем улыбку. Я и впрямь очень соскучился по Ольге. Она была той моею отдушиной, где воздух для меня всегда был сладок. Где я мог дышать и… не мог надышаться! Однако, получившаяся вместо желанной улыбки жалостливая гримаса, явно не могла обрадовать мою супругу.

Она сидела в кресле, поджав под себя ноги, такая тихая, домашняя… с какой-то книгой в руках и укутанная в огромный плед голубого цвета, плавно переходящего в бежевый. Она очень любила этот плед.

– Джаф, ты ушел всего часа полтора назад! – Сказала мне жена. – И меня интересует, где ты был это время, если не в бане? Поделись с супругой! – И улыбнулась.

– Почему не в бане? – Удивился я.

– Ну, я не знаю почему. Почему? … Ты ходишь в баню ведь не мыться, а… сидеть там с этими твоими ялтинскими мужланами. Хамоватыми и неотесанными. И пить пиво. Ведь так? И это обычно тянется пол дня! —

Она рассматривала меня с ног до головы, и я понимал, что скрыть от нее все равно ничего не получится! Секретарь в приемной Мельхиора в крупнейшем Исследовательском Центре двадцать третьего столения прочно жил в этой женщине.

– Да просто гулял. – Ответил я ей. Потом пристроил свой котелок на придверную круглую «котелочную» тумбу, а новенькое кашемировое пальто накинул на крючек вешалки. И направился в сторону кабинета и нашей спальни по совместительству.

– Да просто гулял. – Повторила она, пытаясь изобразить мой капризный тон. – И свой саквояж с банными принадлежностями где-то обронил… в сумраке мира сего! —

Я чувствовал на своей спине ее пристальный взгляд и то, что она, все видит и все понимает.

– Скажи, дорогой, – она приблизилась вплотную ко мне, войдя в смежную комнату вслед за мной, – просто гулял, говоришь? —

– Угу. – Промычал я.

– Тогда почему на тебе не твой фрак? – Спросила меня жена, окинув взглядом с ног до головы. – И совершенно новое пальто? Кажется, кашемировое? —

– Это мой фрак. – Возразил я, краснея и пытаясь не подать виду, что очень напуган.

– Нет, Джаф, это не твой фрак. Потому что твой фрак висит в нашем платяном шкафу. И висит он там с сегодняшнего утра потому, что в баню ты его не надеваешь. Car dans la robe, seuls les imbeciles marchent! Или ты забыл куда ушел утром? – Убедительным тоном сказала Ольга, ласково разглаживая атласные лацканы фрака на моей груди. – Во – первых, это и не фрак вовсе, а смокинг. … Ну-да ладно, пусть… назовем это фраком! И фрак этот… слишком нов, чтобы быть твоим. И сидит он на тебе так, как будто целый месяц лучшие портные Петербурга его под тебя подгоняли. И… О! – Она оглядывала меня со всех сторон, поворачивая, словно манекен. – Наконец-то что-то на тебе прилично сидит! … И обувь, дорогой, она тоже не твоя. Определенно! И… даже волосы на голове… Они тоже не твои, Джафар! Где твоя седина в висках, родной? Такая… многими любимая, благородная, заставляющая глупых местных баб вздыхать тебе вслед! Где она, Джаф? Где морщинки возле глаз? – Она запустила свои пальчики мне в шевелюру и озорно въерошила волосы. – И… милый мой, сколько тебе сейчас лет? Мы вообще можем теперь жить как супруги? В этом криминала не будет? – Она внимательно смотрела мне в лицо, осыпая меня этими ужасными вопросами, а я отвернул голову влево.