Евгений Косенков - Воин ПрАви

Литовский князь Ольгерд не желал усиления Москвы и потому истерзал своими разбойничьими набегами рубежи северо-восточных русских княжеств, оказавшихся под рукой Дмитрия Ивановича, на языке степняков – Тохтамыша. Бесчисленные войны и умное ведение внутренних и внешних дел укрепили дух и силу князей и воинов русского царя, великого князя всея Руси. Мамай, он же Иван Вельяминов, решил стать царем, поднял восстание и повел войска от границ государства на столицу. Он знал, что хорошо обученные воины легко справятся с ополчением и дружинами князей. Но твердой веры в победу не было. Жажда власти не давала покоя. И вот оно – Куликово поле, место возможной славной будущей победы…

– О чем думка твоя, Валуй? – Дмитрий поднял голову, глянул в сторону говорившего.

– Знаешь, Игнат, не по себе как-то. Все удельные князья отказались от участия в битве. Остались только те, у кого уделов нет. Ну, два Ольгердовича еще. Этого мало. У Мамая воинов много больше. Все они прошли через столько сражений, что нам и не снилось. С кем-то из них ещё вчера стоял плечо к плечу. Помогали друг другу в бою, а теперь что? Вчера сражались с противниками империи, а сегодня воины одной империи делят землю между собой!

– Таков удел многих земель, объединившихся в результате войн, – Игнат помолчал. – Великий князь собрал всех воров и разбойников, даровал свободу и прощение от их старых грехов. Так что и нас в числе прибавилось.

– Не разделяю твоей радости Игнат. Настоящих воинов все равно мало. Тем более против конницы. Хазары с самого детства учатся военному делу и равным – им нет.

– Господь поможет, Валуй, не переживай. Смерть есть новое рождение. А хазары есть у них и у нас.

Чем дольше Дмитрий смотрел в костер, тем сильнее щемило сердце. В Костроме осталась любимая, Анастасия, потерявшая отца и брата несколько лет назад. В детстве они часто сидели на крутом берегу Великой Ра-реки и мечтали о будущем. Там, отроками, пообещали друг другу, что ничто и никогда не сможет их разлучить в этой жизни, кроме смерти. Теперь это казалось больше сказкой, чем частью его жизни

Он оглянулся на звук.

– Не спишь, воин?

– Не сплю, княже. Не спится совсем.

– То и понятно, – князь Владимир Андреевич Серпуховской присел рядом. – Я говорил с великим князем, пытался выпросить тебя в мой полк. Пойдешь?

Дмитрий выдержал испытывающий взгляд князя.

– А чего ж не пойти? – глядя прямо в глаза, ответил он. – Только, что это за полк такой? В сече ему место будет?

– Будет. А полк должен будет решить исход битвы. Если согласен, то бери коня, доспехи и пошли со мной.

Войско спало. Лишь время от времени окликали друг друга караульные, да фыркали кони.

– Полк у нас около сотни конников, но все хорошие наездники и умелые рубаки. – Владимир Андреевич шел рядом, слегка придерживая приспособленный к золотому поясу меч. – Таких воинов, умеющих владеть оружием обеими руками одинаково, у нас мало. Раньше, старики бают, многие владели этим искусством, но другие пришли времена, выродились великие воины. Вот и на месте, располагайся. Завтра будем переправляться за Дон, трудный и жаркий предстоит денек. Разбойнички наши ходили до Мамая, он уже рядом. А потому следует оказаться на том берегу первыми. Постарайся немного поспать, силенка понадобится.

Князь ушел. Дмитрий подложил под голову седло и лег на пожухлую траву. Ущербная луна, мерцающие звезды и образ Насти на фоне темнеющего свода казались далекими и не досягаемыми…

Дмитрий приоткрыл глаза и сквозь постепенно рассеивающуюся туманную дымку разглядел склонившуюся к нему женщину.

– Димочка, Димуля! Слава Богу! – всплеснула руками молодая женщина.

Он в недоумении смотрел по сторонам и никак не мог сосредоточиться.

– Где я?

– В больнице, милый, в больнице. Почти месяц. Главное – жив!

Женщина плакала над ним, а он смотрел на нее и не мог ничего вспомнить.

– Я ранен?

– Ты разбился на машине.

– Разбился?

– Это чудо, что остался жив.

– А войска переправились?

– Войска? – женщина недоуменно посмотрела на него и вдруг перестала плакать. – Какие войска?

– Великого князя. Я должен быть там. Не дело воину валяться на постели, когда гибнут братья. Настюша, где мои доспехи?

– Что с тобой? – опешила она и чуть не упала, попятившись от кровати.

Дмитрий попытался вскочить, но в глазах потемнело, и он упал рядом с кроватью.

Густой туман висел над Доном. Больше слышалось, что здесь собралось огромное войско, потому как увидеть этого было невозможно. Отовсюду доносился звон оружия, крики, команды, ржание лошадей. Степь ожила для того, чтобы встретить смерть на кровавом сентябрьском пиру.

Дмитрий зачерпнул шеломом воду и сделал несколько глотков. Кто-то рядом прошептал, что отряд выдвигается к месту битвы.

Двигались недолго. Миновали переправу и вскоре углубились в дубраву.

– Стоять здесь. Быть готовыми к атаке, – донеслась до слуха переданная по рядам команда.

Дмитрий спешился.

Рядом расположился воин в легких доспехах, с жиденькой кучерявой бородкой на лице. Маленькие острые глазки смотрели из-под шапки – колпака.

– Дюже сильный туман ныне. Темник, небось, уже рядом и полки готовит. Но дело ли это, русам воевать с русами? Неужели Вышний допустит бойню?

– А ты, никак, не хочешь биться?

– Кто меня спрашивает, хочу али нет? Я – воин, а дело воина есть сеча.

– Как тебя зовут?

– Надо ли тебе знать мое имя? Услышишь и забудешь.

– Скажи.

– Экий настырный. Я смотрю ты не нашенский. Дмитриев?

– Валуй. Не слыхал?

– Слыхал, князь, слыхал. А меня Витимиром кличут. В народе просто Гологолем.

– Глаголешь много?

– Есть такое, князь. Зато ты, насколько знаю, молчун. Оттого ли Валуем – валуном величают?

– Оттого, Витимир, оттого.

– Чтой-то ты не весел, князь. Никак битва тоже не по душе?

– Верно, не по душе. Но я, как и ты, воин. Негоже менять царя древнего рода на военачальника, который в гражданских делах ничего не понимает. Мы и так растеряли столько земель, что прадеды вряд ли простили бы.

– Но… великий князь слаб духом.

– Это не тебе судить.

– Остынь, князь, раньше я купцом был, торговал в Суроже, общался с греками и многими родами русскими. Так что, поверь, толк в людях и товарах я знаю. Слаб Димитрий. Если бы не митрополит, не быть ему над ордой ханом. Повезло, что Волынец и Ольгердовичи нуждались в дружбе и деньгах, иначе, стоял бы великий князь со своими малыми дружинами где-нибудь в Ярославле и ждал бы осады. А то и пуще того, сдался бы на милость победителя.

– Я смотрю в военном деле ты хорошо разбираешься, – с иронией произнес Дмитрий.

– А то, как же? Купец в Суроже должен быть готов и к этому. Балуют греки, – не понял иронии товарища Витимир.

Читать дальше