Евгений Косенков - Воин ПрАви

Среди воинов началось движение.

– Никак солнце пробивается.

– Уходит туман, – Витимир положил руку на рукоять меча. – Великокняжеский стяг в центре Большого полка. Глянь, Передовой полк готов броситься вперед. А где же царские войска?

– Туман медленно, но верно поднимался вверх, словно занавес открывал огромную сцену боевых событий.

– Да ить там вся Русь! – Витимир что-то прошептал, сильно похожее на заклинание. – Фряги тоже там.

Валуй попробовал разглядеть, кто стоит в Передовом полку, но обрывки тумана и ветки ольшаника не давали ему этого сделать

– Откуда ты родом, Витимир?

– Кто его знает. Мой дед, отец, я – купцы. Дом у нас в Суроже. Торговали повсюду, по всей Великой Скифии, бывали в Грецколани. Знаю, что дед мой с Златогорья.

– Где это?

– Меж Рипеев и Читайской землей.

– Далече, – проговорил Валуй и быстро взглянул на собеседника. – А в Костроме бывал?

– Бывал.

– Анастасию, дочь Мороза Храброго знаешь? Сестру Мстислава Кривого?

– Внучку Михаила Держихвата?

– Она самая.

– Знаю. У Михаила часто приходилось останавливаться. С моим отцом они были очень хорошие друзья.

– Витимир, если меня убьют, то побывай у Анастасии, передай образок, который снимешь с меня. Обещай.

– Брось, князь, авось выберемся. Но в случае чего, сделаю, как ты сказал.

Валуй глянул в глаза купца и дружески с силой сжал плечо.

В больничной палате находилось уйма народу в белых халатах.

Аннушка подошла к высокому врачу.

– Доктор, что с ним?

– С Дмитрием? Успокойтесь, это временно. Сейчас он потерял сознание, но скоро очнется. А потеря памяти временная. Опасаться нечего.

В это время медсестра испуганно крикнула:

– Валерий Михалыч!

Она указала на приборы.

Врач подбежал к изголовью, осмотрел больного и резко позвал:

– Василий Иваныч! В реанимацию, срочно! Боюсь, что…

Он оглянулся на Анну и замолчал.

Все вокруг деловито засуетились. Дмитрия перегрузили на каталку и увезли.

– Аннушка, что случилось, милая? – Лариса Дмитриевна, мать Димы, широко открытыми глазами смотрела на нее. – Где сын?

– Мама, прошептала Анна и зарыдала на плече старушки.

– Отец не выдержит этого. Единственный сын и… такое несчастье.

– Он жив, его оперируют.

Они долго сидели в больничном коридоре, утешая друг друга.

– Мам, а ведь он приходил в сознание, но даже меня не узнал. Спрашивал про какие-то войска и великого князя.

– Великого князя и войска… Что еще говорил? – насторожилась Лариса Дмитриевна.

– Что не дело воину лежать на постели, когда сражаются братья.

– Опять.

– Опять?

– Я думала, что все прошло, а оно вернулось.

– Что вернулось?

– Не знаю. Понимаешь. Это трудно объяснить, если вообще возможно. С чего же начать? Я тогда работала в школе, преподавала литературу. И вот на одном из уроков мы изучали Блока. Так вот, когда я прочла строки о Куликовом поле, то услышала голос Димы, который сказал на весь класс: Я там был. Ребята, конечно, стали смеяться, посчитали, что это его такая шутка. Да только он совсем не шутил. Встал и совершенно серьезно повторил: Я был там. Представляешь, Ань, что стало со мной. Сначала я тоже хотела перевести в шутку, но он остановил меня, и попросил высказаться. Такое было редко. Когда Дима вышел к доске, я увидела у него на лбу испарину. Глаза лихорадочно блестели. И он сказал:

– Ничего смешного нет, я был там. Я видел, что такое смерть. Я видел изрубленные тела. Кровь на поле битвы настолько пропитала землю, что куда ни ступи, казалось, она хлюпает под ногами. Смерть летала над полем свистом стрел и звоном мечей…

В это время прозвенел звонок. Потрясенный класс еще несколько минут смотрел на замершего Диму. У него была лихорадка.

– А он сам помнит об этом?

– Смутно. Это ведь только один случай, а их было несколько.

– К врачу обращались?

– Сказали – обычная лихорадка.

– А кто такая Настя, он упоминал ее имя во сне.

– Настя? Какая Настя, о чем ты, Аня?.. Хотя постой… Ах да, Настя!.. Диме тогда было лет одиннадцать-двенадцать. Ночью ему приснился ужасный сон. Такой, что он закричал. Я успокоила его, думала, заснет. А он стал рассказывать, что ему приснилось. Оказывается, что во сне он дружил с девочкой. По его описаниям беловолосая, голубоглазая. Так вот, он сказал, что у нее погиб отец. Весь следующий день он сильно переживал. Ни с кем не разговаривал. Несколько часов подряд что-то писал в своей комнате. Кстати, те дневники сохранились. Нам, с отцом он строго настрого запретил их читать. Но тебе, наверно, можно. Можешь почитать, если интересно.

– Они надолго замолчали, погрузившись в невеселые думы.

Врач подошел незаметно и без предисловий сказал:

– Дмитрий в коме…

Туман понемногу рассеялся. Войска стояли друг против друга. Казалось, что это две огромные тучи, готовые столкнуться между собой и породить гром и молнию. По противоположные стороны поля стояли славянские и тюркские воины. Братья по крови и духу. Потомки самого Ария, воины одного государства, неожиданно оказавшиеся заложниками честолюбивых замыслов.

Мамаево войско состояло из закаленных в битвах воинов, чей жизненный путь есть военное дело. В состав великокняжеских войск входили ополченцы, крестьяне и горожане. Их оружием зачастую были рогатины, дубины, косы. Ко всему этому Дмитрий созвал под свои знамена весь разбойный люд, для которых сражение и нажива были смыслом жизни, обещая прощение и отпущение грехов. Настоящей боевой единицей царского войска являлись дружинники.

Встало солнце над головами, заблестели доспехи. И налетел степной ветер, словно в последний раз, пытаясь разрешить спор миром. Склонили головы Дажьбожьи внуки, прося прощения за кровь братскую, что придется им пролить в ковыль-траву. И налетело воронье со всей округи, предчувствуя этот кровавый пир в ясный сентябрьский день.

– Глянь, князь, никак поединщик царский выехал, – Витимир указал на пространство меж войсками. – Где он такую хрупкую лошаденку нашел? Неужели в броню заковал, чтоб ребра не треснули от такой туши.

Дмитрий согласился.

– Такому равного не найти. От одного толчка можно умереть.

– Наши молчат.

– Еще бы. Кто победит в поединке, на стороне тех и правда.

– Сшиби такого. Скорее копье тупым концом тебя пронзит, чем острым воткнешь ему в сердце.

– Заволновались ряды. Неужели нет никого, чтоб этого огромного завалить?

– Похоже, князь, правда и без боя на другой стороне поля.

– Теперь уже не время рассуждать, – Дмитрий в одно мгновение вскочил в седло. – Дай копье.

– Остынь, Валуй, все погубишь, – Владимир Андреевич схватил коня под уздцы. – Если ты выйдешь, мы потеряем внезапность, а так, то и победу. Остынь.