Аль Джали - Убить еврея

– Разве Его выбирают? – прошептал Артём.

– А как же иначе?

– Но ведь Он есть всегда.

– Верно. Свято место пусто не бывает. Ты, что, не знал? А, теперь поторопись, время на исходе. Видишь свято место? Пора водрузить на него бога.

– Я понял, – сказал Артём, – ты – змей-искуситель, дьявол! Изыди, Сатана!

– Фу, – услышал он, и хотя Голос не был материализован, показалось, что он презрительно наморщился. – Все смешал в кучу. Ты восхищался в детстве Сократом?

– Да.

– А в кого верил Сократ? А Эхнатон? А Будда? А Вивикананда? А Цицерон? А Авраама? Ты, что же, думаешь, что все они были идиотами?

– Да что ты пристал? Я никого не считаю идиотом. Из них, во всяком случае.

– Но ты не веришь в их богов, считаешь их пустыми сказками. А ты?! В кого ты сам веруешь?

– При чем тут я?!

– При том, что свято место должно быть занято!

– Я, – Артём чуть не задохнулся и услышал глумливый смех:

– Успокойся! Никто не предлагает тебе занять его.

– Тогда что ты хочешь от меня? – крикнул Артём, слишком поздно поняв, что подставился и угодил в ловушку.

– Убить еврея! – прошелестел голос. – Убить!

Артём открыл глаза. Он был в комнате, не оставляющей сомнений, в том, что это палата в психушке. Он подумал, что, наверное, здесь есть камеры слежения и постарался держать себя в руках. Он лежал и думал. Вспоминал час за часом события последнего времени, начиная с первого сна. Он пытался выстроить систему. Дверь палаты бесшумно открылась, и вошел санитар. Артём сел и спросил, может ли он увидеть врача? Санитар кивнул и протянул ему таблетки. – Это не вырубит меня? – спросил он, – я бы хотел быть в форме при разговоре. Санитар улыбнулся, сказал, что это витамины и после того, как Артём, проглотил лекарство, вышел. Артём лег и продолжил размышлять. Через какое-то время он почувствовал, что сознание уплывает, и понял, что санитар провел его. Он разозлился. Злоба накатывала волнами, туманя сознание, оставляя его между сном и реальностью. Вдруг дверь открылась, и на пороге возник врач. В его глазах было любопытство ученного, готового шагнуть в бездну, где таится ответ на занимающий его вопрос. Он подошел к койке, и Артём услышал свой голос:

– Лоха нашли? Сволочи!

– Не понимаю на русском, – по-английски ответил врач.

– А санитар? – спросил Артём, – он как понял?

– Он из России, – сказал доктор. Артём чувствовал, как в течение их диалога доктор что-то делает с его сознанием. Может, гипнотизирует, может, останавливает действие лекарства, может, наращивает ему хвост. Артём уже допускал все. Но, подумав о хвосте, засмеялся. Доктор с любопытством посмотрел на него и спросил: « О чем вы хотели со мной поговорить?»

– Хотел узнать, где я, почему я здесь и могу ли выйти отсюда?

– Конечно, – кивнул врач, – вы в Иерусалиме, в частной лечебнице. Вас поместил сюда ваш отец. Он тоже здесь. В Иерусалиме. Вы можете позвонить ему.

– А увидеть? – спросил Артём.

– Разумеется. Как вы себя чувствуете?

– А как бы вы себя чувствовали?

– Я бы рекомендовал вам не торопиться с выходом отсюда. Нет-нет, это не то, о чем вы подумали.

– Вы знаете, о чем я думаю?

– Не трудно догадаться. Но, уверяю, вас не держат насильно и ничего не… «вкалывают». Просто, ваша энергетика почти на нуле. Вам надо восстановить силы.

– А я не могу делать это… не здесь?

– Понимаю, но, поверьте, так лучше – у нас вы под постоянным присмотром. Впрочем, вы можете позвонить отцу. Будет правильней выслушать и его мнение.

Доктор набрал номер и протянул трубку Артёму. Услышав голос отца, Артём чуть было снова не прослезился, но взял себя в руки и попросил его приехать. Отец сказал, что сейчас будет и попросил передать трубку доктору. О чем они говорили, Артём не узнал, потому что доктор вышел. Из ребячества он встал и попробовал открыть дверь. Разумеется, это ему не удалось. Он снова улегся и стал ждать. Отец, действительно, приехал где-то через полчаса. Он выглядел потерянным. Посмотрел на Артёма, вздохнул как-то по-женски и протянул ему сверток с одеждой: «Одевайся!»

– Как? – удивился Артём – Так сразу? А бюрократия?

– Все в порядке, сын, собирайся.

Отец плавно вырулил за ворота, поставил легкий джаз и только когда они выехали к морю, спросил: «Ты голоден или сперва душ?». «Пап, я что, правда, чокнутый»?

Артём не ожидал, что это получится так по-детски, еще меньше он был готов к тому, что отец дернется, резко надавит на тормоз и заплачет. Переживший столько всего за последнее время, Артём думал, что его уже ничего не может вывести из равновесия, но это был шок! Он понял, что подсознательно отец был для него незыблемостью, и вот она рухнула, оставив его в пустыне одного. Он даже не знал, как себя вести.

И вдруг, бешенная волна злости захлестнула его: «По какому праву они ворвались в его жизнь и так изуродовали ее?! Кто дал им право распоряжаться судьбами и жизнью людей, имевших несчастье встретиться на его пути?! Как ему жить с этим бременем ответственности и вины»?! Он даже не знал, кого конкретно имел в виду под этим – «они». Но знал другое – попадись «они» сейчас ему под руку, он не оставит от них и мокрого места. Он повернулся к отцу и… выругался. Смачно, отборно, вложив в ярусы мата всю свою злость с того детского эпизода, перевернувшего его жизнь, до сегодняшнего дня. Отец слушал не перебивая с выражением научной заинтересованности. Когда Артём иссяк, отец завел машину и сказал: «Видишь, всегда есть кто-то, кого можно пожалеть больше себя. Не кипятись! Это здорово избавляет от болезненной жалости к себе». Но Артём не собирался молчать, он просто передохнул, а потом выорал, все, что думал о матери, об отце, о его психологических экспериментах над собственным сыном, о его друзьях психиатрах, об Аде, о человечках, об экологии, о проституции… Отец перебил, сказав, что они доехали.

Ресторанчик был милым, с видом на море. Отец даже не предложил сделать Артёму заказ, выбрал все сам и, медленно смакуя вино, сказал: «Если бы ты был чокнутым, у тебя не было бы такой здоровой логики в конструкции мата». Артём едва не поперхнулся, но никак не отреагировал.

– Теперь я совершенно уверен, что тебя не сломать, – продолжил отец, – а это главное. Судя по всему, твои дружки – крутые отбросы и серьезно намерены выжать из тебя то, что им надо. И, похоже, что, к счастью, ты – единственный, из кого они это могут выжать. Нет, я не оговорился, – пресек он попытку Артёма встрять, – именно – «к счастью». В противном случае, тебя бы давно убрали. Значит, ты действительно, представляешь для них ценность. А поскольку ты не знаешь, в чем она, то, сам того не подозревая, случайно можешь вывести их на искомое. Это, как алхимики, которые в поисках философского камня, сделали массу открытий в области химии. Есть, правда, существенная деталь. Если твои преследователи получат то, что надо, а сам ты этого не уразумеешь, то твоя смерть, прости за жестокость, может оказаться наименьшей из бед. Значит, как минимум, надо понять, чего они от тебя хотят. Я прошу тебя отнестись к этому отстраненно. Не воспринимай это через себя, абстрагируйся, просто решай задачу. Решай, думая не о том, как тебе тяжело, ибо все это происходит с тобой, а, наоборот – о том, что тебе особенно повезло, потому, что это происходит с тобой. Ведь так тебе легче анализировать. Ты делаешь это не с чужих слов и чувств, а – со своих. Это очень трудно, но попытайся. Другого пути сохранить разум и обыграть противника, я не знаю.