Екатерина Дей - Я однажды приду… Часть IV

– Катя, ты, конечно, храбрая девушка, но…

– Олег, камень меня защитит, вы защититесь сами…

– Что?! Глеб, это что, она за нас теперь и переживать не будет?

– Буду, я Амиру уже сказала, что он дурак, надеюсь, что понял.

И опять смех, Виктор даже лицо закрыл, а Самуил радостно замахал руками, наконец-то опять мир, все смеются, всё хорошо. И совсем не страшно, что где-то рядом есть ужасный Амир, которого никто в этом доме уже не боится, он в том числе.

Муж шёл по дому и нёс меня на руках, а я прижималась к нему и улыбалась. Я с ними стала совсем другой – сильной маленькой девочкой. Когда тебя всё время носят на руках, обнимают и целуют, постоянно думают о тебе – а я в этом уже не сомневаюсь – то начинаешь привыкать к этому и воспринимать себя именно такой, какой они тебя представляют. Ага, ещё скажи, что богиня и королева.

– Я с тобой стала совсем… не такая, совсем другая стала. Если бы мне раньше кто-то сказал, что я стану такой, никогда бы не поверила, только бы посмеялась.

Глеб даже остановился, подумал и сел прямо на пол:

– Со мной?

– Конечно с тобой, с вами со всеми. Понимаешь, я теперь даже представить себе не могу, что может быть как-то иначе… я всегда знаю сразу, что вы меня защитите от всего, всегда сделаете всё для меня, всё-всё. Разве я думала в своём одиночестве, что появишься ты и полюбишь меня, что вокруг меня будут такие Олег, Виктор, Андрюша и Лея, такая удивительная девушка. И такой Самуил, который рад и счастлив только от того, что я есть, со всеми моими… всякостями.

– Чем?

– Ну, со мной всякого разного было, а он всё равно счастлив тому, что я есть, просто – я.

– Я люблю тебя.

– Я знаю.

Он смотрел на меня и улыбался такой тихой домашней улыбкой, что я уткнулась ему в грудь, чтобы не заплакать – никакой Амир не сможет с нами ничего сделать, когда твой муж вот так на тебя смотрит и улыбается.

– Ты моё солнце в темноте, такое яркое и красивое, что я боюсь иногда смотреть на тебя.

– Почему? Если я такая красивая?

– Потому что я – это темнота и ужас.

Неожиданно глаза потемнели, он вскочил на ноги и мгновенно перенёс меня в спальню. Я удивлённо посмотрела на него, когда он уложил меня на кровать.

– Глеб, что ты такое себе надумал?

– Я люблю тебя.

И всё, поцеловал нежно и исчез. Какое-то время я лежала без единой мысли, потом села на постели и позвала:

– Лея.

Почему именно Лея, я не понимала – в голове так и не проявилось ничего, только удивление на поведение Глеба – но, наверное, какой-то процесс всё-таки шёл, раз я её позвала. Она появилась и вопросительно посмотрела на меня, только что меня отнёс Глеб и вдруг её зову – неужели я опять что-то партизанское придумала. Но я долго молчала, не могла сформулировать вопрос, что хочу узнать, а она безропотно ждала, понимая, просто так я бы не стала её звать среди ночи. Наконец, вопрос проявился:

– Лея, скажи, я поняла, что ты присутствовала на встрече Глеба и Амира, что там произошло, о чём они говорили?

Она только покачала головой, ясно – приказ Глеба.

– Лея, я не хочу знать подробностей, это дело командора. Пойми меня, что-то было в этом разговоре, что очень подействовало на Глеба, что-то такое… не могу сформулировать, он опять думает, что он для меня – темнота и ужас.

Лея задумалась, поняла, о чём я говорю, пытаюсь сказать. Я не выдержала и приподнялась с кровати, она сразу оказалась рядом, мягко опустила меня на постель и сказала:

– Тебе нельзя вставать. Я посмотрю твою энергию.

Взяла меня за руку, а сама внимательно посмотрела мне в глаза и кивнула. Я опустилась на подушки и закрыла глаза – было. Лея не может открыто сказать, что было такого в разговоре с Амиром, но может подтвердить моё подозрение. Она чуть погладила мне руку и отпустила её:

– С тобой всё хорошо, энергии достаточно, ты её не отдаешь и не берешь. Ты сильная женщина, женщина-человек.

И что? Глеб это знает. Лея грустно посмотрела на меня и опять погладила по руке. Проблема в том, что я – человек?

– Лея, свободна.

В дверях стоял Глеб, конечно, как он может допустить тайны между мной и Леей. Ну да, в доме, где всё записывается и все всё слышат. И как я заведу себе подругу? Например, о мужчинах посплетничать?

Лея исчезла под недовольным взглядом командора, а я отвернулась к окну и укрылась одеялом – сам виноват, исчез без объяснений, можешь и сейчас уходить.

– Катя.

Я никак не показала, что слышу его, раз сам меня не хочет слышать, не хочет объяснить, почему ужас и темнота.

– Я люблю тебя.

Можешь любить, сколько угодно, это твоё дело, я только плотнее завернулась в одеяло.

– Ты человек.

– И что?! Мы это уже сто, нет, двести раз обсуждали! Я люблю тебя, понимаешь, люблю! И мне всё равно, какие там ужас и темнота, что ты там себе надумал, глупости очередные, мало ли что сказал этот дурак… да он тебя вывести из себя хочет! Он завидует тебе, что у тебя есть то, чего у него нет, столетиями самый страшный, а никто его не любит! Только его дочь, но ей сейчас у тебя, понимаешь – у тебя так хорошо и счастливо! Не смей ко мне прикасаться, я всего лишь человек!

Кричала и махала руками, отбивалась от Глеба, пытавшегося меня обнять, стучала кулачками по бетону его груди:

– Зачем спасал? Вот зачем, зачем сейчас спасал? И живи со своим ужасом! Не смей целоваться! И как это ты человека целовать собрался? А? Я всего лишь человеческая, ха-ха, смешно, человеческая тётка, а ты целоваться!

Глеб пытался меня успокоить, но сильно к себе прижимать боялся, вдруг покалечусь об его руки, хотя попыток поцеловать не прекращал, несмотря на мои вопли, и не позволяя встать с постели. Наконец, не выдержал, закрыл мне рот ладонью и прижал к себе:

– Катя, я люблю тебя, я твой муж и сделаю для тебя всё.

Я только грозно прорычала что-то, что сама не очень поняла в праведном гневе. Он молчал и удерживал меня до тех пор, пока я не успокоилась и не перестала мычать. Когда у меня на глазах появились слёзы обиды, тихо сказал:

– Я люблю тебя, так люблю, что боюсь своей темнотой погубить тебя.

Интересно, откуда эта мысль? Как же Амир сумел так на него подействовать, что в душе Глеба опять появился этот страх, что он недостоин меня и может меня погубить. Я смотрела в эти чёрные глаза, полные боли и думала лишь о том, что это меня придётся завтра на встрече держать двумя руками, чтобы я сама этого Амира на ленточки не порвала. Прав Виктор, ой прав – хитёр лис, но никто ещё не мог переиграть женщину в борьбе за любовь. Особенно такую, как я – богиню и королеву. Ещё чего вздумал, да я столько сил и терпения потратила на то, чтобы убедить Глеба в своей любви, что теперь не позволю какому-то шейху разрушить своё, наше счастье!

Глеб удивлённо приподнял бровь, увидел мой взгляд, и он ему понравился – истерика закончилась, и я что-то придумала. Он осторожно убрал свою ладонь с моих губ, и я сразу потребовала: