Екатерина Дей - Я однажды приду… Часть III

Олаф засмеялся, покачал головой, точно проводами, как ещё назвать то, чем их Самуил зашивает.

Мы не говорили о том, что я увидела, как они питаются, ни намёка, кроме фразы Виктора, что он поговорит с Ильей. Как будто ничего не произошло, обычные разговоры в ожидании командора из командировки. И я была рада этому, увидела и увидела, не так уж и страшно, зато монстра больше нет, нет страха, нет монстра. Я закурила и предложила всем прогуляться по саду. Олаф переглянулся с Виктором, опять что-то не просто, уже готова была отказаться от своей идеи, но Виктор вдруг согласился:

– Прогуляемся, к Вердо заглянем, тебе вкусностей наберём.

На улице светило яркое солнце, озеро отливало такими яркими бликами, что я зажмурилась, когда открыла глаза, увидела рядом Илью.

– Приветствую тебя, жена командора.

Совершенно такой, как был: никаких изменений, даже проволоки не видно, яркие зелёные глаза с лёгкой искринкой где-то в глубине, серьёзное лицо, и ни одного шрама.

– Здравствуй, Илья.

Виктор сделал лицо и спросил:

– Как новые боевики?

– Тренируются.

– Свободен.

Илья чуть наклонил голову и исчез. Я гневно посмотрела на Виктора, поговорить не дал, тот только пожал плечами – а чего с обычными боевиками обсуждать? Улыбнулся ослепительно, подхватил меня на руки и перенёс к домику Вердо. Он уже стоял на крыльце, несколько боевиков стояли чуть поодаль, продолжали охранять, интересно кого, его или меня от него? Хотя с Виктором чего меня охранять? Будем считать, что просто тренируются. Вердо улыбнулся и жестом пригласил войти в дом. Виктор что-то сказал и Вердо сразу помрачнел, кивнул и зашёл в дом.

– Виктор, что ты ему такое сказал?

– Что мы не будем заходить, пусть выносит еду сюда.

– Почему? Я бы…

– Катя, мы не будем заходить.

Вспомнив приступ ревности Глеба, я согласилась, покорно кивнула головой, чем вызвала недоумённый взгляд Виктора, приготовившегося к длительной осаде. Вердо вынес большую корзину, прикрытую куском холста, подошёл боевик и взял её у него из рук. Я улыбнулась Вердо, поблагодарила его, и он улыбнулся облегчённо, понял, что это не я на него обижаюсь за что-то, это решение Виктора. Он подошёл к боевику с корзиной, вставшему рядом с нами, достал из корзины гигантскую тёмную бутыль с какой-то жидкостью и долго что-то объяснял Виктору, а тот неожиданно спокойно слушал и лишь кивал головой. Неужели вино? От одной мысли о вине мне стало нехорошо, перехожу на трезвый образ жизни, временно, конечно. Вердо ещё раз мне улыбнулся, посмотрел на Виктора, что-то спросил, чем вызвал недовольный, но все же кивок головы. Вердо протянул мне руку, и я положила свою руку в его широкую ладонь. Она оказалась тёплой и на удивление мягкой. Вердо неожиданно посмотрел мне в глаза, пронзительно, как будто взглядом увидел всю с ног до головы. Потом улыбнулся и поцеловал мою руку, вернее попытался, Виктор отодвинулся, и мои пальцы просто выскользнули из ладони Вердо.

Уже на ступеньках крыльца дома, когда Виктор опустил меня с рук, я спросила:

– Вы ему так не доверяете, я имею в виду Вердо? Он же помогает мне, травы всякие, еда удивительная, Олаф говорит, что там сила, она меня защищает.

– Катя, мы ему не доверяем тебя. Ты человек, человеческая женщина, а история с Сельмой показала…

– Он не Сельма, у него нет своего личного интереса.

– Откуда ты знаешь?

– Да какой может быть интерес ко мне у Вердо?

– Обычный мужской.

– Виктор, а столбы не забыли?

– Какие столбы?

– Понимаешь, столб тоже мужского рода.

Ещё хотела добавить, что и он тоже мужчина, значит, Глеб может ревновать и его, подняла на него взгляд и осеклась, увидела глаза Виктора. Они были такие тоскливые, прозрачные от этой тоски и уголки губ опущены, как будто он готов заплакать. Это была тоска мужчины, осознавшего, что он одинок без женщины, не конкретно без меня, вообще без женщины, которая бы ждала его у окна. А я оказалась той, которая эту тоску разбудила. Он не ревновал меня к Вердо как к мужчине, на самом деле просто хотел быть со мной наедине, он, Виктор, не боевик ближнего круга, охраняющий жену командора, а Виктор с Катериной, с которой ему хорошо и хочется быть рядом. С Катериной, которая олицетворяет для него дом и семью, которых у него никогда не было. Я прижалась к нему и тихо сказала:

– Виктор, вы для меня единственные навсегда, ты, Олег, Андрюша, Самуил. Кто бы ни появился новый, ему уже никогда не стать вами, никогда. Ни с кем мне не будет так спокойно и хорошо, как с вами. Вердо, он просто Вердо, он хороший, помогает мне, но он никогда не будет Виктором, понимаешь, никогда.

В качестве примирения я подергала его за руку, уткнулась лбом ему где-то на уровне груди. Он вздохнул, осторожно тронул меня за плечи.

– Катя, ты мою жизнь так изменила, ты не поймёшь никогда, как изменила.

– Я могу, я знаю, ты столько всего от меня натерпелся, удивительно, как только смог.

– Ага, никогда не знал, что ты ещё умудришься выкинуть, мы утро ждали всегда, когда ты проснёшься.

– Цирк ждали?

– Домашний, никуда ехать не надо и бесплатно.

Мы рассмеялись, и я предложила ещё прогуляться, только сначала выяснить, что в корзинке, вдруг пирожки.

– Кстати, а что Вердо тебе говорил о содержимом этой бутылки?

Виктор как раз её доставал. Пирожков не оказалось, но был вкусный хлеб и ветчина, нарезанная на тонюсенькие полоски, я сразу отломала кусок хлеба и сделала себе бутерброд.

– В бутылке осеннее вино, молодое ещё, сказал, что оно как сок виноградный, тебе очень полезно. Подожди жевать, Олаф ещё должен всё посмотреть.

– Ничего, всё вкусно и полезно для моего организма. Вот вино пусть и проверяет.

Я пыталась сесть на ступеньки, зажевать бутерброд, Виктор вздохнул – снял свой пиджак и постелил.

– Присаживайся, жена командора.

– Слушай, а давай пойдём в беседку, возьмем корзинку и…

– Не получится, уже вечер, скоро будет холодно, ещё весна, жуй свой кусок здесь. И помни – ужинать тебя Самуил всё равно заставит.

Сидит рядом и улыбается, внимательно наблюдает, как я ем. Но взгляд неожиданно изменился, и Виктор отвернулся, спрятал от меня глаза. Доев свой бутерброд, я отряхнула руки и прислонила голову к его плечу.

– Ты не переживай, ничего страшного в вашем питании нет, я теперь видела и уже не боюсь.

– Катя, как мне теперь смотреть тебе в глаза?

– А как мне смотреть тебе в глаза, если я одна у тебя на глазах зажевала бутерброд и не поделилась?

Виктор обернулся на меня и его глаза стали постепенно обычными, пронзительными. Я улыбнулась ему:

– Виктор, пойми, я всегда знала, что поддерживает в вас жизнь. Теперь я знаю, как ты выглядишь в гневе – впечатляет, но не пугает, совсем не пугает.