Василий Лягоскин - Банкир. Книга третья: Младший брат бога

Александр пошел по длинному ряду быстрее; где-то посреди его он резко остановился. Против костюма, который сильно выделялся от соседних – прежде всего тем, что сам Мастер не смог определить сходу тот отрезок времени земной истории, из которого он попал в мир Ваалдам. А еще, и это настораживало еще больше, от этой явно милитаризованной пары цвета лесной чащи – зеленого с бурой паутиной – ощутимо тянуло маной. От других тоже – недаром они провисели здесь, в мире, где все было пронизано ею, сотни, и даже тысячи лет. Но их аура мало чем отличалась от естественного фона, в то время, как этот костюм…

Дальше Шеф почти побежал – так ему не терпелось осмотреть всю коллекцию, и вернуться к этой загадке. И еще – главное, Лук!

Этот вопрос он и задал гоблинам, не отстающим от него – после того, как осмотрел, и даже ощупал парадный костюм ефрейтора Советской Армии. Он успел приглядеться к эмблемам инженерных войск на петлицах – они единственные в длинном ряду хоть чем-то напоминали об оружии; крошечном, не способным поразить даже муравья, но все же…

– А где Лук?! – грозно свел он брови, поворачиваясь к верхушке гоблинского клана, – и где сокровища?

Гобла, а по обе стороны от нее Бобл с Гоблом уставились на него снизу вверх с немым удивлением. И даже – разобрал Мастер Общения – с большой долей сожаления. Как понял Шеф, продолжая логическую цепочку, которая могла родиться в нечеловечеких мозгах гоблинов, они сейчас без всяких слов восклицали:

– Человек! Оглядись вокруг! Ты видишь здесь что-нибудь, кроме этих одеяний? Вот они и есть истинные сокровища клана, которые наш народ хранит и лелеет вот уже…

Саша не стал пытаться решить задачку с переводом летоисчисления двух миров, да еще умножать получившееся число на временной коэффициент. Он даже готов был признать гардероб на стене величайшей ценностей всех миров и народов; с одним исключением:

– Лук! – еще раз напомнил он гоблинам, – где обещанный Лук?

– Да вот же он, – старуха шагнула в сторону, заставив своим движением быстро перестроиться и свою свиту из двух коротышек, и ткнула пальцем в эльфа, стоящего посреди выставочного ряда, и уставившегося неподвижным взглядом в одну точку.

А именно – на тот самый костюм, на который прежде него самого обратил внимание Шеф.

– Вот! – торжественно; с ощутимым благоговением в голосе протянула старая гоблинша, – вот этот Лук.

– Да, – эхом повторил вслед за ней Ильярриэль, – это лук. Это Лук Первого Эльфа, моего предка.

Александр оказался рядом с Ильюшей прежде, чем на его стремительный бросок успели среагировать гоблины, и два гвардейца. Они, конечно, подскочили к нему, но уже после того, как рука Мастера сорвала костюм со стены. Удивляться тому, что на месте, где только что красовалась частица немалой коллекции Гоблы, не было даже ржавого гвоздя, Мастер не стал. Потому, что прочувствовал, какая могучая сила пыталась помешать ему совершить этот святотатственный поступок. Судя по молниям, что Бобла метала сейчас в Шефа вместо взглядов, он действительно совершил сейчас действо, несовместимое с нахождением Разумного в Убежище, да и вообще в мире Ваалдам в качестве живого существа.

– Только в виде мертвой тушки, годной лишь для того, чтобы скормить тебя зверям Равнин, – говорил этот взгляд.

А вот Бобл с Гоблом, возникшие рядом с бабулькой спустя долю мгновения после ее шустрого, несмотря на почтенный возраст, передвижения, сохраняли спокойствие. И даже, решил Мастер, выражали внутреннее одобрение его действиями. Александр будто воочию увидел, как старая шаманка Гобла в облике одной из очередных жертв водит по этому полутемному залу малолетних внуков, и хвалится, не разрешая даже потрогать руками блестящие латы, и шитый золотыми позументами дворянский костюм петровских времен. А особенно – тот самый костюм, на которого сейчас молился эльф.

«Молился», кстати, дергаясь всем телом, и прежде всего головой, которую сейчас словно привязали к этому артефакту. Саша почувствовал, как что-то мелкое, трудноразличимое в полутьме, ползет по его рукам, щекоча, но не кусая.

– Блох, что ли завезли сюда земляки с этой одежкой? – подумал Мастер, резко встряхивая перед собой оказавшийся цельным костюм.

Потом еще раз, и еще – щедро посыпая стену, за которой, быть может, прятался еще один гараж Ушедших, мелкими обломками Рун; именно их в первый момент принял Александр за мелких домашних насекомых, обожающих селиться в шерсти собак. Одна, или десяток плетений, наверное, ухитрились заползти в карман пояса – в то его отделение, где хранились артефакты. Потому что на правом наруче вдруг дернул щекой Альберта Эйнштейна Умник:

– «Шеф, – сообщил он, – эти плетения идентичны Рунам защиты трактира „У веселого тролля“ с вероятностью, близкой к 100%».

— Понятно, – протянул Мастер, отмахиваясь от Гоблы, и встряхивая костюм еще энергичнее – словно надеясь вернуть стене все части плетения, до последней, – Гобла как-то ухитрилась переместить защитные Руны Ушедших на свой гардероб – вот он и не истлел за тысячи лет. Интересно – что будет, если так же отряхнуть от груза тысячелетий не артефактный костюм, а обычный, когда-то бывший земным?

Он сунул артефакт предка, который посчитал вполне чистым от многовековой пыли, в руки потомка, и шагнул к соседнему – тому самому доспеху, в вычищенном нагруднике которого можно было разглядеть собственную физиономию до мельчайших морщин.

– Это если освещение позволит, – пробормотал Шеф, лицо которого не было отмечено такими изъянами кожи – даже в последние дни, когда на его плечи легла тяжесть управления кланом.

От Мастера потянулись сразу несколько нитей маны: четыре – к светильникам, которые ярко вспыхнули, заставив тени испуганно метнуться по углам, и там затаиться; а пятая, самая короткая и толстая, потянулась к латам. В этой линии были зашифрованы кодовые слова мудрого Киплинга: «Мы с вами одной крови – вы, и я». В собственной мане Александра, наверное, были зашифрованы все магические действия Мастера – включая их совместную битву с вась Худобом, и с живым богом Аблизом. И мелкие огненные жучки, которым когда-то давно не позволили сохранить верхние этажи здания, с благодарностью (наверное) восприняли его приказ, а скорее, предложение вернуться в родную среду – в каменную толщу стен.

Негромко звякнули о пол части доспеха. Он почти весь истлел горькой ржой еще в воздухе, но самые массивные детали – шлем, нагрудник и наколенники – прожили в мире Ваалдам еще пару мгновений. Теперь от этого свидетельства злодейства двух шаманов – Худоба и Гоблы – осталась лишь кучка бурой ржавчины. А рядом расползались в воздухе золоченые, и совсем простенькие костюмы различных эпох. Лишь первая в ряду хламида, которую сам Александр не решился назвать плащаницей, не желала сдаваться – хотя и в ней Мастер уже не видел веселых светлячков плетений.