Александра Глазкина - Институт эмоций. Первый семестр

Родители меня любили и баловали, в гимназии я была на хорошем счету, и у меня было много друзей-приятелей, но я все равно не могла довольствоваться тем, что есть. Поэтому, когда перед выпускным классом нам объявили, что престижный столичный институт в нашем городе набирает экспериментальный курс, я встрепенулась. Вот она, возможность, о которой я мечтала. Лазейка в недоступный мир. И уж этот шанс я не упущу! Все лето я просидела за учебниками и вполне заслуженно прошла отбор и стала студенткой филиала.

Мне всегда нравилось учиться. Знания давались мне легко, книги я обожала, с учителями ладила. Впрочем, как и с одноклассниками, что для отличниц – редкость. Мне не завидовали (ну, это я так по наивности думала), охотно приглашали на дни рождения и в походы, с девочками я дружила, мальчикам нравилась. Я с удовольствием участвовала в конкурсах и побеждала. И, в общем-то, привыкла к тому, что всегда добиваюсь успеха. Ну, а то, что после моего перехода на экспериментальный курс многие стали здороваться со мной сквозь зубы, приняла, как данность. Наверное, я бы тоже расстроилась, если бы не прошла отбор. Пройдет!

Но, увы, не прошло. Всех счастливчиков прежние друзья стали сторониться, но мы мало обращали на это внимание. Слишком были захвачены открывшимися перспективами, от которых захватывало дух. Занятия строились по вузовскому принципу: не уроки с зубрежкой и бесконечными контрольными, а лекции и семинары. Мыслимое ли дело: преподаватель может непринужденно усесться на край стола, рассуждая об особенностях государственного устройства, растолковать все доступно и внятно, доброжелательно выслушать, поощряя нас формулировать и высказывать свое мнение.

А главное – по итогам года обещали выбрать семь человек, которых возьмут в институт без вступительного взноса и экзаменов. Конкуренция намечалась нешуточная, но пока далекая, и нам важнее было выстоять в бойкоте против остальной школы, а не конфликтовать самим. К тому же, я была уверена, что обязательно попаду в великолепную семерку. А как иначе? Я просто делала, что считала нужным, и не особо задумывалась о правильности своих решений. А вот тест сейчас предлагает мне выбор:

«Вариант а) Я часто задумываюсь над тем, правильно ли я повел себя в той или иной ситуации. Вариант б) Я редко задумываюсь над тем, правильно ли мое поведение».

Непросто часто – настал момент, когда вопрос о правильности стал первым в списке! С Влади я познакомилась годом раньше, на дне рождения сестры. Он был другом бывшего парня ее лучшей подруги, но сложная характеристика, с которой Ариана мне его представила, взволновала меня куда меньше, чем неприкрытое восхищение во взгляде, адресованном мне при встрече. Уже через пару дней мы стали встречаться, и это было счастье! Влади – милый, внимательный, всегда меня смешил, никогда не реагировал на заигрывания других девчонок. Более того, он, как и я, мечтал о великом будущем. Ах, какие мы строили планы, о каких поездках мечтали! А как радовались, когда оба прошли конкурс и стали учиться в филиале!

Возможно, соперничество за заветное место в институт легло бы тенью на наши светлые отношения, но катастрофа случилась раньше. Почти год Влади терпеливо ограничивался поцелуями, но как-то после очередной вечеринки проявил неожиданную для меня настойчивость.

– Мы уже так долго вместе, – зазывно шептал он, – я с ума по тебе схожу! Аурика, если бы ты знала, как я хочу стать первым. Первым и единственным, слышишь? Мы же будем всегда вместе, правда? Я тебя люблю!

Если бы он, как парень моей подруги полез с претензиями, мол, все парни в их кругу уже добились своего, встречаются «по-взрослому», я бы удержалась. Если бы он, как парень другой моей подруги, то исчезал, то появлялся, не внушая уверенности в будущем отношений, я бы удержалась. Но Влади к волнительному событию подвел меня терпеливо, мягко, но убедительно. Не зря же он грезил о карьере политика и особое внимание уделял ораторскому искусству. И потом, мы давно вместе, у нас все хорошо, должно когда-то случиться то, что случается между влюбленными?

Я, конечно, уступила, хотя и не сразу. Со свойственной мне въедливостью, проштудировала информацию в сети (при доверительных отношениях с мамой я все же не рискнула обращаться к ней за советом). Прочитала, ужаснулась перечисленным возможным последствиям, которыми пугали невинных девушек просветительские сайты, но быстро успокоила себя тем, что нас ничто из перечисленного не коснется.

И ошиблась. Последствие обнаружилось раньше, чем я вошла во вкус и оценила всю прелесть близости и страсти с любимым человеком. С моей стороны это все же была уступка Влади: ни телесно, ни, тем более, душевно я не была готова к происходящему. Как не оказалась готова и к реакции любимого на известие о ребенке.

– Какой ребенок, Аурика, ты что! – изумился он. – И речи быть не может!

Тут же, заметив мою растерянность, Влади обнял меня и зачастил:

– Ну, сама подумай, нам через полгода в столицу ехать учиться, у нас такие планы, такие перспективы! Конечно же, я хочу детей, но… не сейчас. Ты поняла? Досадно, что так вышло, но ты же исправишь положение?

О способе «исправить» досадную случайность я, конечно же, тоже знала. В наш-то просвещенный эмансипированный век. Знала, но боялась. И вот тогда я пошла к маме. Наш разговор запустил целую череду сцен, наполненных слезами, утешениями, увещеваниями, сомнениями и резкими переходами от отчаяния к надежде.

– Какая свадьба? – изумилась мама Влади. – О чем вы говорите вообще!

– Но… – растерялась мама, – они же любят друг друга, они давно вместе и раз уж так получилось… Вы же сама – мать-одиночка, вы должны понимать, каково это!

– Вот именно! – отчеканила пани Иржина. – Не для того я свою жизнь мальчику посвятила, чтобы теперь смотреть, как он растеряет себя в быту. Пеленки-распашонки-колики. Нет уж! Ему к поступлению готовиться надо, его ждут блестящие перспективы в столице. Уж пусть ваша девочка сама как-нибудь выкручивается, если избавиться не хотите.

– Ну, и пусть готовится, – не сдавалась мама, – ну, мы же жили как-то, и учились, и работали, и детей растили. Справились же! Мы поможем!

– Не те времена были! – отмахнулась пани Иржина. – Да и вообще. «Поможете». Вам-то проще говорить, с вашими доходами, но нам и семью, и жизнь в столице не потянуть. Нет-нет, разговор окончен. Слышать больше ничего не хочу!

Мама сникла. Я вообще сидела, как в тумане, больше всего подавленная тем, что Влади за все время не произнес ни слова. Если бы мы провели вместе одну ночь, как случайные любовники, я бы еще поняла. Но мы ведь уже год были вместе, строили планы. А любовь? А обещания? Почему случившееся вдруг стало только моей проблемой?