Александра Глазкина - Институт эмоций. Первый семестр

– Простите, могу я узнать ваше имя? – подчеркнуто вежливо обращается к нему профессор.

– Марек.

– Марек, вы позволите мне продолжить ознакомительную беседу и отложить наш диалог?

Тот хмурится. Такая постановка вопроса предполагает лишь согласие. Если он будет настаивать на споре, выставит себя невоспитанным. А вот если уступит, то может счесть маневр профессора за отступление. Марек, похоже, быстро соображает, потому что небрежно пожимает плечами и усаживается на свое место, давая понять, что вопрос отложен.

– Благодарю!

Я успеваю заметить, что профессор прячет в усах улыбку. Ну, нет, для него это не попытка увильнуть, а всего лишь возможность ненавязчиво дать понять, по чьим правилам идет игра. Профессор легонько хлопает ладонью по папкам:

– Коллеги, внимание! Электронные пропуска, расписание занятий и ссылки на теорию вы получите на информеры, но сейчас мне хотелось бы вручить вам первые важные документы именно в бумажном виде. Дома вы все подробно изучите, заострять внимание на содержимом я не буду, там все изложено. Напомню лишь, что документы конфиденциальны, обращайтесь с ними соответственно.

– Раздать? – спрашивает девушка с первой парты.

– Нет, нет. Давайте сделаем так. Я зачитываю ваши имена по списку, вы выходите получать материалы, так заодно и познакомимся!

Профессор поправляет очки, вытаскивает из середины стопки файл и начинает перекличку:

– Ждан Веслав. Лаас Анне.

Веслав – ничем ни примечательный паренек из тех, у кого можно списывать конспекты и занимать деньги. Анне – девушка, вызвавшаяся помочь профессору. Ну, это классическая зубрилка, с готовностью следует правилам и проявляет инициативу, где надо и, особенно, где не надо!

Я, судя по всему, буду в конце списка, поэтому позволяю себе расслабиться и оглядеться. Несколько раз ловлю улыбки и подмигивания парней и заинтересованно-оценивающие взгляды девушек. Подмигивания игнорирую, улыбки возвращаю, а взгляды успешно гашу приветливым или холодным выражением лица (в зависимости от того, нравятся ли мне их хозяева или нет). Успеваю заметить, что Марек, мечтательно улыбаясь, увлекся перепиской в телефоне, словно ему и дела нет до будущих однокурсников. Ну, да, зачем ему сейчас кого-то запоминать? Все равно займет позицию «я и толпа».

– Лэйс Беата.

Беата – красавица, не идет, а плывет к кафедре, прекрасно отдавая себе отчет, что мужская часть аудитории меньше всего сейчас думает об учебе.

Как водится, среди людей в аудитории можно мгновенно выделить будущих звезд курса и серых мышек, заводил-юмористов и самоуверенных красавиц, и тех, кто до самого выпуска останется лишь представителями массовки, чьих имен никто не запомнит. В большом коллективе действуют свои негласные правила, и очень много зависит от первого впечатления. Кем я хочу быть? Какую нишу я хочу занять? Не в массовке точно, но и в звезды уже не стремлюсь. Впрочем, кто знает, как повлияет на расклад сил наука, которую нам предстоит изучать? Может, мы настолько проникнемся уважением и сочувствием друг к другу, что станем одной дружной компанией, где все равны? Звучит не очень-то убедительно даже для меня самой, но кто знает.

Еще я замечаю, что всем собравшимся – примерно от восемнадцати до тридцати лет. Нет совсем зеленых новичков, но нет и людей солидных. Интересно все же, по какому принципу профессор пригласил их сюда?

– Раксе Миа.

Моя соседка спешит за своей папкой. Сейчас, когда про опоздание уже забыто, она расслабилась и двигается все также изящно. Это будет умничка, понимаю я. Не зануда, а живая, активная девушка, с которой всем и всегда хочется дружить. И я ловлю себя на том, что мне уже хочется узнать ее поближе. Возвращаясь, она открыто улыбается мне, и я с готовностью улыбаюсь в ответ.

– Руус Аксель.

Руус Аксель, долговязый парень с шапкой огненно-рыжих волос, спотыкается на ровном месте, вызывая легкие смешки. Но его это не смущает. Получив от профессора папку с документами, он возвращается на место, раскланиваясь и посылая воздушные поцелуи, словно кинозвезда, шествующая по красной дорожке. Народ веселится и шушукается. Профессор снисходительно смотрит на Акселя поверх очков, но молчит. Так, похоже, место главного шута занято. Аксель, довольный произведенным эффектом, усаживается за парту и мониторит зал, все ли увидели, каков он?

– Тедер Марек.

Тот ловко убирает телефон в карман, стремительно несется к кафедре, принимает папку и возвращается на свое место. И все это – с непроницаемым выражением лица. Лицо, кстати, сказать – тонко выписанное, как у древних статуй, что в совокупности с образом бунтаря производит неизгладимое впечатление на женскую часть аудитории. Две девчонки, сидящие впереди меня, хихикают, толкают друг друга локтями и перешептываются, явно обсуждая Марека. Наивные, у них нет шансов. Такие, как Марек, никогда не завязывают отношения в ближнем кругу. Он, скорее, выберет объектом своего внимания какую-нибудь симпатичную, особо неприступную преподавательницу и будет настойчиво ее изводить каверзными вопросами и ехидными репликами.

– Хавир Юлле.

Я внутренне подбираюсь, готовая встать следом. Какая там Юлле, разберусь потом. Так и есть.

– Халле Аурика.

Осторожно выбираюсь из-за парты и легкой походкой (надеюсь, именно так выглядит со стороны) иду к кафедре. Профессор вручает мне документы и говорит, кивая на мою пеструю голову:

– Сделаем мир ярче?

Я улыбаюсь, надеясь, что мое смущение останется незамеченным. За спиной раздаются легкие смешки, но мне хватает чуткости, чтобы определить их тональность. Надеюсь, как и студентам хватит чуткости, чтобы расслышать, что в вопросе профессора доброжелательность значительно преобладает над ироничностью. На обратном пути я смело смотрю на собравшихся, чтобы они поняли – смутить меня не так-то просто. Уф, такое ощущение, что главный экзамен по распознаванию и управлению эмоциями мы сдаем сейчас, вот в эту самую минуту, пока профессор зачитывает список.

– Цапек Карл. Шенн Мила. Шроп Густав. Ну, что ж, друзья, вот мы и познакомились.

Хорошо, что я не последняя в списке. Это тоже наблюдение еще из школьных времен: первых в списке почему-то считают более ответственными, чем последних. Не зря же и на последней парте обычно сидят маргиналы и двоечники. Ну, и нарушители спокойствия, как Марек. Анне все неймется, и она тянет руку:

– А старосту выбирать будем?

– Хороший вопрос. Считайте, что задавая его, вы его и решили! Итак, Анне Лаас – староста вашего курса!

– Я же просто… – девушка вспыхивает, но возражать не решается.

Аудитория облегченно выдыхает. Староста – та еще должность. Профессор ждет, пока все долистают папки, а потом говорит: