Александра Нюренберг - Превратись. Вторая книга

Леопард сжал лапу в кулак.

– Ах, я не подумала.

– А коль скоро этот никому неизвестный багажник также потщился о Возмездии, то было бы обидно и как-то нехорошо обидеть его.

– Да, да.

– Вот и написали, где надо, что зверь, заботясь о пропитании, изъял тело и бросил, убедившись, что оно несъедобно.

– Они умные люди.

– Вы совершенно правы, дорогая.

– И что же они…

Леопард закивал.

– Приходили. Обязательно приходили и, уверяю вас, повели себя в наивысшей мере с тактом. И это, несмотря на то, что Шумер – а он нелюдим у нас, увы – по стариковской грубости – повёл себя как раз-таки неумно.

– Это привратник?

– Верно, верно. Рычать, знаете, и будто он ни слова не понимает… Чуть он не навредил нам с этим своим бормотанием об оккупантах и щенках, ну и… Он старик. Мы любим старых леолюдей, ибо они вместилище информации, иногда редчайшей. Но и эти молодые люди, вероятно, тоже, так как они с таким, знаете, пониманием, с таким почтением… Не то, чтобы Шумер оттаял, как вы выражаетесь, но, ворча и огрызаясь, всё же отступил и правильно сделал. Я лично побеседовал с одним из этих парней не без приятности. Разумный и почтительный малый, без предрассудков. Он мне даже сказал, – наклонясь и обдавая Веду великолепным запахом чистой шерсти, со смешком прошептал Шанаэль, – что он из рода, по преданию ихнему семейному, Позже Присоединившихся. Должно быть, он думал завоевать этим себе доверие, и он зря старался, я и так поверил ему, почти, как самому себе.

– Самому себе не всегда веришь.– Отрезала акула.

– Ну, так принято говорить. А род пернатых змеев – это вам не шутка, они, (он сказал, но я и сам это знаю), существуют сугубо, гм, в виде человеков.

– Людей.

– Людей, простите.

– Не тот ли это был, который терпеливо собрал все те рассказы о происшедшем?

– Именно-с. – Обрадованно сообщил леопард.– Он мне, собственно, всё это кратенько и обрисовал, насчёт высовывания из окошка и прочего.

Веда засмеялась. Сзади послышался шум на аллее, и долетели голоса. Шанаэль глянул через плечо.

– А вот и наши товарищи догнали нас. Хотя этот ваш Всеволод, смею заметить, ни разу не сократил дистанцию менее, чем на расстояние, которое покрыть бегом можно человеку за шестьдесят секунд.

Он мягко погудел с замкнутыми зубами – это был скрытый смех.

– Я не заметила.

– Вы ему дороги, Веда, очень дороги. Он мрачноват и не спускает цепкого взгляда с каблучков вашей обуви, вам это известно?

Веда сделала неопределённое движение плечом.

– Кроме того, – настаивал леопард, хотя Веда не поддержала тему, – он готов к возвращению каждую секунду.

– Вы хотите сказать, к преображению.

– Да, извините. Это так называется?

– Да. Но…

– У него всё это время, – объяснил Шанаэль, – глаза такие…

– Не человека?

Леопард кивнул.

– Он ошибается.– Широко улыбаясь, проговорил он.– Но никто не сердится, честное слово. Он думает не о себе и вообще, столько всяких историй, слухов… Я бы на его месте, – сухо прибавил Шанаэль, – точно так же вёл бы себя, ну, почти. Хотя я немного, э…

– Старше?

– Ну, да.

Аллея ткнулась в пустырь под коричнево-зелёным пятнистым взгорьем. Пустырёк был бы совершеннейшим близняшкой того, где поселились Веда со Всеволодом, но строений – человеческого или таких, как в Ловарне – не замечалось. Их и не было. Была полувыцветшая трава, пучками гнездившаяся до мелового невысокого утёса с краю, и по ней разложены, как показалось Веде, округлые винного цвета камни. Странный сладкий запах здесь стоял, как вода, и пронёсшийся порыв ветра с нагорья, хлестнув хвостом по траве, прямо-таки выбил, как пыль из ковра, волнующую воздушную струю навстречу шедшим. Где-то здесь звякнул маленький колокольчик. Веде почему-то вспомнились две строчки:

Как вихорь, свистнул острый меч…

Уж голова слетела с плеч.

Приглядевшись, она убедилась, что это не камни, а зарезанные и частью освежёванные быки. Тут же кто на четырёх лапах, кто, выпрямившись и шурша в траве окольцованными хвостами, сновали хозяева. Всеволод, вставший за плечом акулы, тоже разглядывал пустырёк. Подошёл Гоби, а пастор, на которого выразительно и с неизбывной иронией глянул Шанаэль, не покинувший Веду, кашлянул, сказал:

– Повечеряете с нами?

И Орс канул за взгорье, наполнив оттуда голубой зной пустыря рассеянным и тусклым сиянием.

– Благодарим.– Отвечал Всеволод.

Акула оправила волосы и, скручивая их жгутом за воротник, вежливо кивнула на две стороны – Шанаэлю и пастору, и на другую – шедшим к ним от быков леопардам.

– Охотно.– Молвила она.

Шанаэль, сдержанно поклонившись, покинул их, а занялся ими неизвестный леопард без портупеи, с деликатно потупленным к бедру кортиком.

– Вам приготовлено, – проговорил он, кланяясь Веде, – вверх по реке… недалеко. Тут против течения и не очень глубоко, надеюсь, госпожа не рассердится за некоторое неудобство.

– Ей это сущие пустяки. – Шепнул, удаляясь к центру поляны, Шанаэль.

Леопард обратился к Всеволоду:

– А вам – на холме, четверть часа лёту в Юго-Восточном направлении. …Господин увидит с высоты очень легко.

Веда спустилась к реке за меловым утёсом. Никто не провожал её, сочтя это бестактным. Возле утёса в лиловых цветах, она оглянулась: суетящиеся в золотом сумраке леопарды двигались, как фигурки из тёплого, незастывшего металла.

Бросившись в прозрачную, довольно быструю речку с плоского белого камня, столь заметного, что она почла его за ориентир, Веда обратилась, осторожно поплыла против течения в тяжёлой пресной воде. Скоро она добралась до места – чахлого лесочка у излучины. Здесь вода окрасилась розовым, и жгучий аромат стал почти нестерпимым. У самой воды покоился большой винный камень. Выставив плавник наружу и избегая отмели, впрочем, мало опасной при недурной глубине, она плавно преодолела ставшее норовистым течение и, подплыв к камню, выставила из воды острое рыло…

Дракон, держа курс в указанном направлении, не через пятнадцать, правда, но уже через двадцать минут быстрого полёта, глянул с высоты – он, как всегда, забрался выше, чем надо бы.

Стрела белой дороги и Ловарня, выглядевшая даже под прицелом его острых глаз всего лишь большой ухоженной рощей, остались правее, западнее.

Орс встретил его за взгорьем и шариком покатился под мерно вздымающимся правым крылом. Жёлтый холмик с красною точкой помещался между синим лаптем озера и безлюдным табачным полем. Снижаясь, он ощутил запах белых звёздочек табака, такой тревожный, когда волна рассеяла его жарким ветерком. И другой запах примешался к нему, и повлёк этот запах дракона вниз, к жёлтому холму.

И они ели, и насытились. Красные волны заката, в который поиграл павший уж окончательно за горизонт Орс, застлали небо. Пришёл вечер.