Динара Смидт - Княжна сто двенадцатого осколка

Деревянные малиновки, зяблики и ласточки, вырезанные и раскрашенные искусной рукой, расселись на полках, прикроватных тумбочках и шифоньерах. Крестьяне считали птиц охранителями дома. В каждом осколке их делали по-своему, передавая секреты мастерства от отца к сыну.

Ивлин разглядывала пичуг с озорным блеском в глазах, но Кая, вовремя догадавшись, одернула её:

– Даже не думай, Ив!

– А что такого? – невинно спросила княжна.

– А то, что мне потом никогда не расставить их по местам, как было!

– Они бы сами расселись по местам, – проворчала Ивлин, не слишком уверенно, и оставила птиц в покое.

Отдохнув и переодевшись с дороги, Ивлин и Кая спустились вниз, где на открытой террасе ждал накрытый стол. Девочка лет десяти прислуживала, и никак не желала оторвать от Ивлин влюблённых глаз.

– Вот, держи, – сказала княжна, снимая с волос жемчужную заколку, и прикрепляя к тоненькой косичке девочки. – Нравится?

Сирена улыбнулась, наблюдая за сценой.

– Знаешь, Ивлин, – сказала она, – твой выход на балу у Арида произвёл впечатление. Весь Забытый мир об этом только и судачит. Вот увидишь, пройдёт немного времени и магия войдёт в моду. Знатные дамы потянутся к крестьянкам с уговорами научить их каким-нибудь фокусам.

– Зачем им это? – спросила Кая, озадаченно. – Разве Арида не разозлила выходка Ивлин?

– Не думаю, – проговорила Сирена. – Скорее, она его… заинтересовала.

– Почему?

– А как же иначе! Много ли вы видели колдуний, способных выкинуть что-нибудь эдакое? Талант к магии даётся от рождения только демонам. Максимум на что способна более или менее толковая ворожея – это сварить зелье, от которого не вырастет хвост.

– Но я не демон, – сказала Ивлин, бросая тревожный взгляд на Каю.

– Конечно, нет, душечка! – Сирена похлопала её по руке. – Никто такого и не говорил. Однако талант твой и вправду большая редкость. А, кто знает, может быть и нечто вовсе невиданное.

Кая проглотила комок, вставший поперёк горла.

– Не бери в голову, – Сирена махнула рукой, будто разгоняя нависшие над столом тучи. – Что сделано, то сделано, так? Вы здесь, чтобы развлечься. Ивлин, думаю, полезно будет забыть на время, что она княжна.

– Пожалуй, – пробормотала та, пряча лицо в чашке.

А Кая ещё раз, про себя, произнесла слово, будто бы пробуя его на вкус:

«Невиданное».

Неужто и впрямь?

Сирена развлекала их, как только могла. Втроём, пренебрегши каретой, они пешком спустились в деревню. С высоты скалы им открылся занятный вид на кожевню – чаны с уксусной кислотой и красками, натянутые на рамы шкурки животных и крошечные, как муравьи, люди. Сирена объясняла девушкам технологию выделки кожи и меха, тонкости, которые мастера из сто тридцать третьего осколка постигали с малолетства.

Чем ниже они спускались, тем гуще становился воздух. К нещадному зловонью, исходящему от кожевни, прибавлялся запах песчаных лис, живших в просторных вольерах. Он пропитал всё кругом, въелся в стены домов и в одежду жителей.

Кая не слишком-то любила лис с их пронзительными взвизгами и острыми зубами, но Ивлин пришла в восторг от пушистых зверушек.

– Хочешь покормить их? – спросила ходившая за ними женщина. – Они едят ящериц, мышей, объедки со столов – всё подряд.

Ивлин согласилась («Ой, только не мышками!»), и лисята сбежались к ней, точь-в-точь дети, выпрашивающие конфеты.

– Дома одежду придется выбросить, – проворчала Кая. – Такую вонищу вовек не отстираешь.

– Не ворчи, Кая, – укорила Ивлин. – Мы же в гостях.

Сирена рассмеялась.

– Приехав сюда впервые, – сказала она, – я, помнится, сама чуть в обморок не грохнулась. А сейчас и не замечаю почти.

– Ты не здешняя? – спросила Кая.

– Нет.

– Откуда же?

– Из такой же дыры, отсюда чуть севернее. Мне было только чуть больше, чем тебе сейчас, когда я приехала в сто тридцать третий. Сколько же лет назад? Ох, так давно.

Дети следовали за ними по пятам. Один из мальчиков упал и разбил коленку, а Ивлин подула на рану, и та мгновенно затянулась, оставив чуть заметный розовый след.

– Я никогда такого не пробовала, – призналась Ивлин смущённо. – Только с птицами.

Каждое утро девушки спускались в деревню. Прослышав про целительский талант княжны, к ней потянулась толпа людей, жаловавшихся на самые разнообразные недуги, от головной боли до глухоты. Кая пыталась было возражать – не хватало ещё, чтобы юная госпожа возилась со всякой заразой! – но Ивлин не стала и слушать. Смело она протягивала руки каждому, кто просил. И хотя таланта её хватало лишь на мелкие жалобы – синяки, царапины, несильные ожоги, люди всё равно были благодарны, и приносили скромные дары – браслеты из дешёвых бусинок, караваи с сушеными фруктами. Это льстило юной княжне, но не в этом была причина, по которой она пыталась помочь. Всё-таки её волшебство шло от чистого сердца.

Со скалы, на которой стоял дом княгини, вид открывался не только на осколок и кожевни. У пустыни, равно как и у всего Забытого мира, была граница. Она лежала на западе, и отмечалась темнеющей в отдалении полосой Выжженного леса.

– Здесь чувствуешь себя мелкой рыбкой в огромном океане, – сказала Сирена однажды утром, стоя с Каей и Ивлин на открытом балконе. – О, поглядите-ка. Видели когда-нибудь этих тварей?

Кая проследила её взгляд к западу и резко втянула воздух. Там песчаный покой нарушался… чем-то. Сначала, Кая приняла это за крутящийся ветер, поднявший в воздух песок, но потом заметила, что беспорядочные движения вовсе не похожи на неистовство пустынного вихря. Они были отрывистыми, резкими, агрессивными. Как будто неспокойный дух пробудился среди дюн.

– Песчаники, – бросила Сирена как будто о чем-то совершенно незначительном. – Мы ведь тут на самом краю мира. Они подходят ближе, чем к другим осколкам. Не бойтесь. Магия нашего правителя Арида не даст им причинить нам вред.

Кая прикусила губу. Несмотря на жару по спине, между лопатками, пробежал холодок. Усилием воли она заставила себя оторвать взгляд от песчаников. Ивлин, напротив, смотрела без страха, с любопытством.

– В них столько ярости, – задумчиво произнесла она, и Кая молча согласилась.

Как и во всей пустыне.

Был третий день их пребывания в гостях. Ивлин расположилась в кресле с книжкой по истории Забытого мира и задремала. Кая, чтобы не потревожить её, на цыпочках выскользнула в коридор.

Она прошлась туда-сюда, разглядывая портреты разодетых в пух и прах дам и господ. Кем они были, Кая не знала, но предполагала, что раз уж художники взялись писать их, на то должна была быть веская причина. Каю, к примеру, ведь рисовать никому и в голову не придет.