Динара Смидт - Княжна сто двенадцатого осколка

Слугам, если за ними не посылали, приходилось держаться отдельно. Каю никто не искал, и она так и сидела на месте, наблюдая за гостями, вздрагивая каждый раз, когда в толпе мелькало белое платье. Попытки Сирены хоть как-то отвлечь её, разбивались, как волны о скалы.

Выступали бесчисленные артисты – всего и не упомнить. Девушки с сияющей зелёной кожей и змеями вместо волос танцевали – их движения опутывали чарами зрителей, так что те не могли отвести глаз. Маленькое существо, которое Кая приняла сначала за золотую статуэтку, исполнило песню, которая заставила зрителей рыдать (Кая с удивлением обнаружила, что её щеки мокры от слёз, хотя, что именно заставило её плакать, она вспомнить не смогла).

Кровавая принцесса Ора не дождалась окончания бала и удалилась, не поглядев ни на отца, ни на брата. Арид сидел абсолютно неподвижно. Бал его не слишком-то занимал, и с тем же успехом, он мог быть мраморной статуей. Вуд, напротив, танцевал много, хоть и невозможно было сказать, доставляло ли это ему удовольствие.

Когда бал завершился, Кая вздохнула с облегчением, но обратный путь вышел мукой другого рода. Всю дорогу домой мать бранила Ивлин.

– Это ж надо, пытаться впечатлить тёмных господ своими игрушками! – шипела она, – Он ведь воспринял это как оскорбление. Будто бы мы насмехаемся над ним. И без того положение нашего осколка крайне ненадёжно. Что же теперь с нами будет?

Ивлин молчала, стиснув зубы, и сидела неестественно прямая и неподвижная. А Кая могла лишь крепко держать её за руку.

Целый месяц после бала Ивлин кисла, и не в Каиных силах было её развеселить. За завтраком она гоняла еду по тарелке, как будто разрабатывала стратегию размещения войск. Если случалось играть в карты, она была такой рассеянной, что Кае (а за годы службы она мастерски научилась поддаваться в настольных играх) никак не удавалось проиграть.

– Там были и другие девушки моих лет, – понуро объясняла Ивлин, снова и снова, перебирая в руках карты и разглядывая картинки, будто видела впервые. – И не у всех платья были белые. Те, что из крупных осколков так расфуфырились, что их самих не видно было за кружевами да ленточками. А другие князья, Кайка! Как они себя вели, будто бы мы им неровня! Вот я и разозлилась, и решила всем показать, чтобы ахнули.

«Что ж, – невесело подумала Кая, разглядывая княжну поверх сложенных веером карт, – ахнули все, это уж точно».

Способ подбодрить княжну открылся Кае неожиданно, одним ранним утром, и воодушевлённая, она тотчас отправилась в сад, на поиски юной госпожи.

Менестрели любили повторять, что поднявшись из глубин Чертога, никто уж не мог найти красоты в Забытом мире. В сравнении с сочными цветами царства Арида всё на поверхности выглядело блеклым и линялым. Но только не для Каи! Да, Чертог был великолепен, и всё же его роскошь душила и пугала. Пусть красота родного осколка не была столь же утонченной, она, тем не менее, была живой, дышащей, пропитанной солнечными красками, которые видят лишь глаза человека, проведшего в этом краю счастливое детство.

Кардиналы и зеленушки, издавна населявшие княжеские сады, приветствовали утро многоголосой трелью. Энергично щёлкали садовничьи ножницы. Пахло свежескошенной травой. Просыпались в клумбах утренние цветы. В такие минуты мир представлялся Кае безупречным и чистым, каким он, наверное, был в стародавние времена, когда по земле ходила сама Богиня.

Каменная русалка, украшавшая фонтан, шлёпнула по воде хвостом, обрызгав Каю. Ожившие статуи – верный признак того, что Ивлин недавно проходила здесь. Служанка вспомнила обездвиженных морских дев в Чертоге – живые существа, обращенные в статуи. У юной княжны все было наоборот.

Кая отыскала Ивлин у пруда, где склонившие головы ивы роняли в воду прозрачные листья. Среди низко опустившихся ветвей, на берегу, сидела мраморная статуя Богини, баюкая на коленях отсечённую голову своего возлюбленного – Дракона. Ивлин устроилась неподалеку, на плоском валуне, и сидела неподвижно, будто бы сама сделанная из камня.

Это была самая тихая часть сада, намеренно оставленная садовником нетронутой. Плакучие деревья разрослись густо и дико. Лучи, пробиваясь сквозь листву, вбирали в себя её цвет и тоже казались зеленоватыми. С западной стороны пруд зарос густо камышом, а вдоль открытого северного берега цвели нарядные пурпурные нимфеи.

Богиня сидела у самой воды, безо всякого постамента. Тонкие ползучие растения свили на макушке изящную корону. Ил оставил на мраморных ступнях зелёные отпечатки. Скульптор, как было заведено традиционно, изобразил Богиню молодой красивой женщиной с гибкой шеей, изящными запястьями и длинными тонкими лодыжками. Отрубленная голова дракона, напротив, выглядела безобразно. Злобная пасть полная кривых зубов и дикие выпученные глазищи настолько пугали Ивлин в детстве, что княжна вовсе избегала этого уголка сада.

Обычно княжна любила танцующих на поляне нимф, весёлых сатиров с камышовыми свирелями и диковинных птиц. Отчего же теперь она вдруг предпочла эту мрачную компанию?

Тихо ступая по влажной земле, Кая приблизилась к госпоже и пристроилась рядом. Ивлин как будто и не заметила. Они посидели, молча разглядывая плачущую статую, пока спустя несколько минут, княжна не нарушила молчания.

– Что там за легенда, ты помнишь? – спросила она.

Едва ли во всём Забытом мире нашёлся бы человек, не знавший легенду о Богине и Драконе. Ивлин, разумеется, тоже знала её, но иногда любила послушать, как Кая рассказывает. В детстве, она часто забиралась к ней на колени и просила рассказать сказку, а служанка была рада стараться. Вот так и теперь, Кая сложила руки и расправила плечи, приняв, таким образом, положенную рассказчику позу, и начала:

– Давным-давно, когда мир был юным…

…Никто не знает, как он тогда выглядел, и выглядел ли как-то вообще. В нём не было ни деревьев, ни кустов, ни травы, ни цветов. Ни животных, ни птиц. Ни людей. Но в нём, в этом странном, молодом мире, было Озеро.

Оно было круглым и прозрачным. Ничто не росло по берегам. Насекомые не чертили исчезающие узоры на поверхности, в которой, как в зеркале, отражались плывущие по небу облака. Ветер чуть заметной рябью тревожил его покой, солнце согревало воду. А ночью Озеро светилось, отражая сияние луны.

На дне Озера жил Дракон. Его кожа была горячей и золотой в свете дня, и бледной и сияющей ночью. Он плавал под водой, наслаждаясь тишиной и прохладой, а если уставал, то всплывал на поверхность и спал там, на камне, слушая перешёптывания воды и ветра. И хотя дни его были похожи, как две капли воды (выражение, которое сам Дракон нашел бы спорным, потому что для него каждая капля в озере была уникальна), он не знал скуки, потому что молодой мир ещё не ведал ни тоски, ни печали, ни разлуки. Так Дракон и жил, древнее существо, странное и прекрасное, одинокое и вечное.