Динара Смидт - Княжна сто двенадцатого осколка

Так же, как и Она. Мы говорим, что Богиня была всегда, но в те далёкие времена, у неё ещё не было тела. Она была легкомысленным духом, без цели и смысла летавшим на крыльях попутных ветерков, и не имела формы – до той поры, пока не увидела его.

Дракон спал на нагретом солнцем берегу Озера, а она, невидимая, пролетала мимо. И она влюбилась в него, едва лишь взглянув – так в пустом мире появилась любовь.

Но Дракон не мог её видеть. Чтобы исправить это, Богиня немедленно принялась за работу. Она создала собственное тело, таким, каким оно без сомнения понравилось бы её возлюбленному. Из звёзд она выковала себе глаза. Из лунного сияния она соткала себе волосы. Она облетела всю Землю, собирая всё самое прекрасное, ценное и чудесное. В высоких горах она отыскала золотую глину, и вылепила себе тело. Когда же она предстала перед Драконом в плоти, он не смог устоять, и влюбился в неё также сильно и страстно, как она влюбилась в него.

Дракон и Богиня поселились на дне Озера, и были так счастливы вместе, что позабыли обо всём остальном мире. Для любимой Дракон возвёл на дне прекрасный замок из ледяных кристаллов, прозрачных и сияющих, как самые чистые брильянты, и наполнил его чудесами.

А между тем, мир начал преображаться. Любовь прогнала из мира пустоту: зазеленела трава, распустились цветы, потянулись к небесам деревья. Среди ветвей запели птицы. Леса и поля заселили животные.

И когда, однажды, заскучав по солнечным лучам, Богиня покинула ледяной дворец и вышла на берег, погреться под солнечными лучами, взору открылся совершенно изменившийся, незнакомый мир. Её любознательному духу захотелось изучить его.

Только вот Дракон не мог покинуть своего Озера, чтобы сопровождать её в путешествии. Он был привязан к своему дому, как черепаха привязана к панцирю. Тогда Богиня пообещала, что вернется очень скоро, ко дню весеннего солнцеворота, и с тем покинула возлюбленного.

Новый мир наполняли невиданные существа. Богиня не уставала давать им имена. Её любимыми были создания из леса. Она сбегались к ней, едва завидев, и опускали головы на её колени, и целовали ей руки. Она назвала их своими Детьми.

Богиня собиралась вернуться к Озеру, как и обещала, к солнцевороту, но чудеса мира захватили её. Каждый раз находился миллион вещей, отвлекавших её: она помогала своим Детям возделывать землю, она учила их петь и рисовать, она утешала их, если им было страшно. Её душа болела при мысли об Озере и Драконе, но она не могла вернуться. Не теперь. Только не теперь.

Однако то, что для Богини пролетело за какие-то мгновения, для Дракона растянулось на века. Он ждал её, привязанный к родному Озеру, чья прохлада более не успокаивала его. Он видел прекрасный, изменившийся Мир, просвечивающий сквозь поверхность воды, и ненавидел его всё сильней. Мир, который он был вынужден созерцать издали. Мир, ставший для него соперником.

Дети Богини меж тем расплодились по свету, и куда ни кинь, всюду были их следы. Их пронзительные голоса сводили Дракона с ума. Они рыли в земле колодцы, чтобы добывать воду, уродовали устья рек, чтобы орошать поля, ловили в морях рыбу и ныряли до самого дна в поисках жемчуга и кораллов. Иногда им хватало наглости приближаться к самому Озеру и жадно заглядывать в глубину, желая раскрыть его тайны, и тогда вода вскипала и чернела, и они были вынуждены отступать. До поры.

Ледяные шпионы приносили Дракону известия со всего мира, и то, что он узнавал, наполняло его завистью и гневом. Пока однажды чаша терпения окончательно не переполнилась, и он не ослеп от ярости. Дракон призвал свою магию, всю силу которой не ведал до того мгновения. По его команде все озера и реки в мире вскипели и вышли из берегов. Они обрушились могучими волнами на поселения Детей Богини, смывая дома, заливая сады, унося скот. Уцелевшие бросились бежать, подальше от воды, на вершины гор, где ярость Дракона не могла до них дотянуться.

Они взмолились Богине о милости, и она откликнулась на их призыв, и пришла к Озеру. Она была всё также прекрасна, только её лицо было мокрым от слёз. Она протянула руки к своему возлюбленному, и когда он, не веря глазам, упал в её долгожданные объятия, одним ударом меча отсекла ему голову.

Дети возликовали. Богиня-избавительница, так они назвали её. Они стали целовать ей руки, петь гимны в её честь, украшать её голову венками. Но ничто не могло осушить слёз Богини. Укачивая в руках голову Дракона, она сидела на берегу Озера. Её красота померкла, побледнела, а потом она и вовсе исчезла, потому что во благо людям пожертвовала своим сердцем. И в благодарность за эту жертву, по сей день, мы…

– …празднуем день Богини, – закончила вместо Каи Ивлин, и со вздохом расправила складку платья.

– Отчего же Богиня любила Дракона? – спросила она чуть погодя. – Ведь он был жестоким и злым?

Кая, знавшая о любви не многим больше своей госпожи, пожала плечами.

– Это же просто легенда. Там вечно все чудаковато.

Княжна насупилась, недовольная таким ответом, а потом спросила:

– Зачем ты меня искала?

– Гляди, что мне пришло сегодня с утренней почтой, – жестом фокусника, припасшего напоследок лучший трюк, Кая достала из кармана коричневый, неряшливо вскрытый конверт. В правом верхнем углу стояла печать с номером сто тридцать три. – Нас приглашают в гости.

– В гости? И куда же?

– К моей знакомой, – улыбнулась Кая. – Она просто жаждет с тобой встретиться.

Они ехали так долго, что ещё чуть-чуть и уж точно добрались бы до самого Верхнего мира. Становилось всё жарче. Аридова магия была здесь слабее, и пустыня, налегая, что было мочи на невидимый барьер, отыскивала в нём трещинки и просовывала в них свои обжигающие пальцы.

Мать Ивлин, княгиня Лилайя, приходилась правительнице самого маленького осколка дальней родственницей. Она немало удивилась, услышав про приглашение:

– Примула не общительна, – пояснила она. – Затворница, как я слышала. Но раз уж такое дело, полагаю, вреда от небольшого путешествия не будет. Сегодня же напишу ей письмо. Хотя, она так стара, что едва ли сможет его прочесть.

Кая глядела в окно, пока от палящих лучей не заболели глаза. Княжна дремала, растянувшись поперёк сидений и подложив под голову свёрнутую куртку. Отправляясь в путешествие, Ивлин не наряжалась, предпочтя практичный наряд – белую рубашку с просторными рукавами, узкие брюки и высокие сапоги. Простая дорожная одежда шла ей не меньше, чем бальное платье.

– Ты похожа на разбойницу, – сообщила ей Кая. Ивлин довольно усмехнулась: она обожала истории про пиратов и бандитов. Подобная роль подошла бы госпоже как нельзя лучше.