Динара Смидт - Княжна сто двенадцатого осколка

Кае было трудно вообразить подобную жестокость. Если это была правда, то Вуд и впрямь должен был быть настоящим чудовищем.

– Это ужасно, – сказала она искренне.

– Ещё бы! Теперь Ора не разговаривает с братом. А раньше ведь были, ну, не разлей вода. Погляди, что за платье на ней. Не удивлюсь, если кровь настоящая.

Кая с удивлением обнаружила, что скамейка, на которой они сидели, вдруг изрядно опустела. Сирена пожала плечами.

– Не принимай близко к сердцу, – сказала она весело. – Это всё я. Они полагают меня заразной.

– Заразной?

– Ну, не в прямом смысле. Видишь ли, Кая, осколок моей госпожи – самый маленький. Несчастный сто тридцать третий. Вон она, кстати, моя княгиня, плетётся.

Сирена указала Кае на маленькую сморщенную старушку, ковылявшую по залу между гостями, вызывая то тут, то там раздражённые восклицания. Её волосы побелели от прожитых лет, и она переставляла ноги с упорной сосредоточенностью человека, занятого самым непростым делом.

– Наш осколок, – продолжала Сирена, – по правде, и осколком-то не назовёшь. Всё, что от него осталось – убогий особнячок, да деревушка в две сотни душ. К тому же, мы живём ближе других к Верхнему миру, совсем-совсем близко. Рукой подать.

О том, что из себя представляет Верхний мир, Кая догадывалась смутно. Она знала, что вход в него находился где-то за Выжженным лесом (или в самом Выжженном лесу?) и что в том мире не было ни магии, ни демонов, и люди оттуда вообще не имели представления о пустыне, лежавшей от них всего в полушаге. Иногда в осколки попадали книжки или игрушки, сделанные тамошними мастерами.

– Неужели? – Кая никогда не встречала никого, кто жил бы близко к Верхнему миру. – И как это?

– Холодно.

– Правда?

Сирена рассмеялась.

– Нет! О, Богиня, я шучу! На самом деле там довольно жарко. Очень жарко. И песок! Ах, ты и понятия не имеешь, что это. Пустыня так и норовит проглотить нас. А Выжженный лес подступает так близко, что с нашей скалы даже можно разглядеть каменные деревья. Жуткое зрелище.

– Как же вы живёте?

– О, мы давно привыкли. Выращиваем кое-какие овощи. Разводим песчаных лисиц – Арид любит их мех. Мы ничуть не бедствуем, и ни у кого подачек не просим. И дань его величеству Ариду платим исправно. И при всём при том нас не жалуют. Вот увидишь, повелитель даже не поглядит в сторону госпожи. Отчего она вообще так рвётся сюда каждый год? Будто не видит, как все над нами потешаются.

Кая сомневалась, что княгиня могла позволить себе роскошь отказаться от приглашения самого Арида – насмешки насмешками.

– Я не видела тебя здесь раньше, – заметила Сирена.

– Моя госпожа будет представлена впервые.

– Дебютантка! И как она?

– Очень волнуется.

– Ничего удивительного. Покажи-ка, которая из них?

И будто бы в ответ, глашатай объявил родителей Ивлин.

Они вышли вперёд. Поклонились. Им нечем было похвастаться. Мать Ивлин была уже немолода, и не отличалась красотой даже в лучшие годы, а отец не мог позволить себе и одного снежного слона, чего уж говорить о стаде. Таким образом, в Чертоге они были немногим лучше Сирениной косолапой госпожи.

Глашатай объявил выход Ивлин.

Кая подалась вперёд, отыскивая её взглядом. Колени задрожали, будто бы это она сама была там, внизу, и шла по ковровой дорожке для поклона перед повелителем.

И тут что-то изменилось. Снизу донесся тихий возглас. Шёпот пробежал по собранию гостей, как ветерок, потревоживший поверхность озера.

Кая не заметила, как вскочила на ноги, напрочь забыв про собеседницу. Высокие причёски дам совершенно загородили от неё юную госпожу. Её первой мыслью было, что Ивлин, должно быть, оступилась, запутавшись в длинном подоле, или ненароком порвала юбку, наступив острым каблуком. Она не часто просила милости у Богини, но в ту секунду, обратилась к ней:

– Только бы всё обошлось!

Но вот она увидела Ивлин: княжна шла по проходу к трону. Нет, она не упала, и платье её было целым. Только…

Напрасно Кая полагала, что её маленькая бунтарка так просто смирится со своим простым белым платьем. Прямо на глазах его подол окрасился в изумрудно-зелёный цвет, который затем как чернила пропитывающие салфетку, расползся по юбке, корсажу и рукавам. Ещё шаг и багряно-красный пришел ему на смену. Ещё – платье вспыхнуло ослепительным золотом. И это были не все чудеса! Туфельки Ивлин оставляли на ковре шлейф из узоров – бабочек и цветов, которые затем отделялись, оживали, и взлетали вверх, в невесомом танце, прежде чем растаять в воздухе.

Кая с трудом оторвала взгляд от Ивлин, и перевела его на трон. Арид смотрел на приближающуюся к нему девушку. Его лицо было совершенно непроницаемо. Принц Вуд подался чуть вперёд, взглянул вопросительно на отца.

Ивлин остановилась у подножия трона повелителя, склонилась в изящном поклоне, и её платье, будто сделав непростой выбор, окрасилось в серебристо-голубой – цвет морозного узора, который она рисовала тем утром на оконных стёклах. Цветы и бабочки взвились в финальном пируэте, расселись на волосах и плечах девушки, да так и замерли, превратившись в лёд.

– Это и есть твоя госпожа? – спросила догадливая Сирена.

Кая могла лишь слабо кивнуть.

Вся зала погрузилась в молчание, дожидаясь реакции властелина. Ивлин замерла в поклоне, будто бы сама заледенела вместе со своими иллюзорными бабочками.

«Глупое дитя, – прошептала Сирена, – ах, глупое-глупое дитя».

Время остановилось. Гости не смели ни шелохнуться, ни вздохнуть. Что будет-то?

Арид поднял руку, и будто бы невидимая волна смыла краску с платья Ивлин. Цветы и бабочки растаяли. Ивлин осталась в своём белом платье, как была, дрожащая от страха и унижения. Секунды растянулись на века, пока, наконец, повелитель не махнул рукой, отпуская её, и выпрямившись, княжна присоединилась к родителям.

– Где она научилась этому? – спросила Сирена, когда глашатай объявил следующих гостей, а Ивлин затерялась в толпе. Кая хлопнулась на скамейку и машинально осушила свой бокал, даже не ощутив вкуса (стоило это сделать, как он наполнился снова, сам собой).

– Всегда умела. Такой у неё есть талант .

Сирена с пониманием кивнула.

– Подожди, пока не увидишь книксен моей госпожи, – подбодрила она, грубовато хлопнув девушку по плечу.

Кая ничего больше не видела и не слышала. Всё, о чём она мечтала это прошмыгнуть вниз, разыскать в зале госпожу, обнять её и утешить, как делала, когда та была маленькой. Ах, раньше было проще: поцеловать вскочивший на коленке синяк, сунуть сахарное яблочко, состроить смешную рожицу, и всё, её Ивлин уже улыбалась сквозь горькие слёзы. Теперь же… Кая и припомнить не могла, когда княжна плакала в последний раз. Совсем взрослая. Взрослые проблемы так просто не решить.