Динара Смидт - Княжна сто двенадцатого осколка

«Ей давно пора обзавестись новым», – заключила Ив.

Она не могла дождаться завтрашнего утра, когда мать найдёт подарок под подушкой. И была так благодарна госпоже из Сиреневого дома, что попросила стразы на её платье сиять особенно ярко. В ответ те вспыхнули, забыв, что сделаны из стекла, а не из звёздных осколков.

Ив почти не отрывалась от работы. Лишь раз она подняла голову, и нахмурилась в сторону мутного от ледяных узоров окна. Ей вдруг стало холодно, и показалось, будто кто-то наблюдал за ней с улицы. Высокое окно пестрело праздничными огнями, разгорающимися всё ярче по мере того, как сгущалась ночь. Иной раз по его поверхности проскальзывали тени прохожих и дилижансов. Но никто не стоял, наблюдая за ней. Ей лишь почудилось.

В семь часов Ив повесила на дверь табличку: «Извините, мы закрыты». Подумав, она приписала: «Благослови Вас Богиня», но тут же стёрла мел, посчитав надпись старомодной, и вывела вместо этого: «С праздником!» Коротко и просто. Затем девушка, задёрнув плотные багряные шторы, отрезала крошечный мир «Узелка» от большого и яркого внешнего мира, и вновь сосредоточилась на платье. Капли падали, отмеряя время, в чашу клепсидры на полочке за спиной, и руки двигались в такт ритму, быстро и аккуратно.

Когда Ив, наконец, закончила, башенные часы успели пробить восемь. Ох, и припозднилась же она! Ещё немного, и госпожа из Сиреневого дома пришлёт служанку, разузнать, что сталось с платьем для завтрашнего праздничного обеда.

Ив завернула платье в плотную красную бумагу и перевязала лентой. Мать, должно быть, волновалась, гадая, отчего она так задержалась, но перед тем как отправиться домой, нужно было доставить заказ в Сиреневый дом.

Мать Ив отчего-то особенно не любила отпускать от себя дочь после наступления темноты. Брикеш был тихим городком, где жители знали друг друга в лицо, а бесчисленные фонари делали ночи едва ли не светлее дней. И всё же, едва лишь сумерки заволакивали небо над островерхими крышами, мать задергивала шторы и зажигала лампы, и старалась (по мере того, как Ив становилась взрослее, это давалось всё трудней) не спускать с дочери глаз. Ив это порой раздражало, но не то, чтобы тревожило.

– Она заботится обо мне, – говорила она своему коту Клубочку, – Все матери такие.

Приглядись она внимательнее, то непременно заметила бы, как задумчиво и грустно глядела иногда мать, и с каким облегчением, как будто гора падала с плеч, она встречала дочь, стоило той чуть задержаться на рынке или в мастерской. Тогда Ив уж точно заподозрила бы что-то неладное в поведении матери. Но Ив не приглядывалась, и потому не замечала.

Конечно, в их доме были свои тайны. Ив, к примеру, почти ничего не знала о жизни матери до своего рождения, о том, где та выучилась рисовать защитные знаки и находить в лесу целебные травы. И самое главное – Ив не знала, кем был её отец. В детстве она частенько фантазировала на эту тему. Был ли он бравым морским пиратом с глазами цвета волн, сошедшим как-то на берег и очарованным юной швеей? Или – что если мать была пассажиркой судна, которое попало к нему в плен? Он, конечно, не сумел устоять перед её прелестью, а она – как могла не полюбить отважного, лихого капитана? Разумеется, как самые лучшие истории любви, их любовь была трагической. Сгинул ли он в опасной пучине? Или пал в кровавом бою? Или же закончил свой век на виселице – как многие другие пираты?

Но то были лишь фантазии маленькой девочки. Её отец не был ни пиратом, ни рыцарем, ни королём, ни волшебником. Скорее, он был просто-напросто проходимцем, бросившим её мать с ребёнком в чреве и без гроша в кармане. Таких историй вокруг – пруд пруди. Нечему удивляться. И не над чем страдать. Ив перестала спрашивать, не желая тревожить материнские раны расспросами о чужом и ненужном человеке. Если мать захочет рассказать, она расскажет, не по годам мудро рассудила Ив.

И кстати, о матери… Ив сделалось совестно. Как она могла так увлечься работой, что забыла о времени? А ведь ещё нужно отнести платье.

Ив не часто прибегала к своим «маленьким хитростям», но иногда они были просто необходимы. И сейчас, несмотря на неодобрение матери, которое несомненно последует, Ив решилась воспользоваться одной из них.

Она убедилась в том, что все окна плотно прикрыты шторами, и никто с улицы – если даже подойдет вплотную к витрине и уткнётся носом в стекло – не разглядит того, что она собиралась сделать. Ив ощутила покалывание в ладонях, облизнула пересохшие губы, и оглядела мастерскую, будто ожидая, что из-под стола выскочит кто-нибудь с криком: «Ведьма!»

«Но я не ведьма», – подумала Ив.

Подойдя к одному из манекенов, она коснулась деревянной головы, и произнесла:

– Побудь сегодня мной, хорошо?

Это не было заклинанием. Это была всего лишь просьба, произнесённая мелодичным и нежным голосом. Не было таинственных рун и зловещих дымящихся котлов. И если бы кто-то увидел Ив в ту самую минуту, он подумал бы: «Именно таким ведь и должно быть волшебство!» Но никто не видел. Она творила свои чудеса втайне от всего мира, под защитой обнесённого магическими кругами «Узелка».

Манекен вздрогнул, будто просыпаясь ото сна, и спрыгнул со своего постамента на шерстяной ковёр, неслышно, как кошка. У него не было ни глаз, ни рта, ни ушей, но они были и не нужны.

Ив застегнула на его плечах свой старый плащ с капюшоном и вручила свёрток.

– Вот это нужно доставить в Сиреневый дом. Поторопись, пока волшебство не испарилось.

Так уж обстояли дела с волшебством – оно не длилось долго.

Манекен отвесил Ив поклон, и Ив тоже со смехом поклонилась манекену, а когда тот шмыгнул за порог, погасила лампы и тайком, озираясь, выбралась через заднюю дверь – не хватало ещё, чтобы кто-то заметил, как две Ив покидают «Узелок» в разных направлениях.

Волшебство сработало просто замечательно. Едва ступив на зимнюю мостовую, манекен перестал быть деревянной куклой. Вместо этого, вечерние прохожие видели юную девушку в платье цвета фуксии и длинном плаще. Никому и в голову бы не пришло искать то, что скрыто под искусной маской.

Ив ликовала. Она спешила домой, сжимая в руке подарок, приготовленный для матери. Она полагала, что маленькая уловка выручила её и позволила сберечь драгоценное время, и представить не могла, что волшебство обмануло не только случайных прохожих. Оно обмануло свору сумрачных псов, затаившихся на пороге «Узелка». Мать Ив ушла засветло, и потому не увидела, как эти существа окружили мастерскую вместе с ночной темнотой. Защитные круги не пустили их внутрь, но псы – и не псы вовсе, а скорее туманные очертания, как клубы чёрного дыма, принимающие облик дикой стаи – не собирались сдаваться. Они ждали, невидимые для глаз обычных людей. Ждали Ив.