Динара Смидт - Княжна сто двенадцатого осколка

– Тебе нужно быть осторожнее со своим талантом. Не нужно думать, будто ведьм в этом мире жгли просто так.

– В этом мире? – улыбнулась Ив, набирая ковшиком воды в медный чайник и ставя его на печь. – Ты говоришь, будто их много, миров.

Мать махнула рукой.

– Просто такое выражение. Будь осторожна, Ив, вот, что я хочу сказать. Магия не доводит до добра.

Магия не доводит до добра . Мать вечно так говорила, хотя сама же чертила на пороге «Узелка» странные символы, а каждую весну с мешком соли обходила дом, высыпая пригоршни на ещё не отогревшуюся землю и нараспев читая заклинания.

Чайник закипел. Ив заварила в глиняной кружке жасмин и мяту (прекрасный букет!). Запах трав и готовящейся еды, растопленный очаг и домашний уют не оставили и следа от грусти, навеянной холодной ночью. Ей не хотелось спорить. Не сегодня.

– По пути сюда, – сказала она, стараясь переменить тему, – я видела что-то странное. Как будто бы полоска света в небе, а когда я моргнула, она взяла да исчезла. А все другие, похоже, видят её без проблем.

– Что ещё за полоска? – спросила мать странным голосом.

– Не знаю, – Ив залезла на широкий кухонный подоконник и шире распахнула шторы, – как будто бы трещина. Погляди внимательно! Я тоже не сразу разглядела её.

Мать уже была рядом с ней, и, забыв про суп, вглядывалась в небо. Её лицо сделалось вдруг очень бледным, и между бровями залегла глубокая морщинка. Ив следила за её глазами, и не упустила тот момент, когда мать тоже увидела – как и Ив чуть прежде – трещину в небе. Женщина ахнула и прижала ладонь к губам:

– Нашёл-таки, – пробормотала она, – нашёл нас.

– Мама, – осторожно сказала Ив, ничего не понимая. Она потянула материнский рукав, как делала в детстве. – Мам, что это?

Мать не ответила. Её глаза оставались прикованными к небу, которое для Ив было таким же пустым.

– Ступай, – хрипло выговорила мать, спустя долгую минуту, – собери вещи. Самое нужное, поняла? Живо!

– Зачем?

И снова вопрос остался без ответа. Мать задернула штору и плеснула в очаг воды, потушив пламя. Испуганная, дочь последовала за ней в комнату. Она наблюдала, как мать собирает вещи, как попало запихивает их в холщевую сумку, и выгребает из тайника под половицей деньги, отложенные на чёрный день.

– Куда нам идти? – Ив схватила мать за плечи и заставила повернуться, заглядывая в лицо. Они были уже почти одного роста – ещё немного и Ив её догонит.

– Мама, что ты такое говоришь?! Куда мы поедем?

– Подальше, – ответила мать, – как можно дальше отсюда.

Двигаясь, будто в полусне, Ив запихнула в тряпичную сумку смену одежды – первое, что попалось под руку, потому что мать была уже готова, и нетерпеливо топталась в дверях комнаты, подгоняя дочь всем своим видом. Ив забежала к подруге, чтобы оставить ей Клубочка. Кот, почуяв неладное, отчаянно сопротивлялся и цеплялся когтями за хозяйкины руки, оставив на коже росчерки царапин. После этого Ив поспешила вслед за матерью к зданию брикешского вокзала. В предпраздничную ночь зал ожидания был практически пуст. С потолка свисали грозди дешёвых гирлянд, по полу были разбросаны бумажные лепестки. Ссутулившись на скамейке, Ив угрюмо разглядывала немногочисленных путешественников: молодая девушка, двумя-тремя годами старше неё самой, спала, подложив под голову узелок с вещами; трое подростков, шептались в углу; а мужчина в аккуратном сюртуке и круглых очках читал вчерашнюю газету. Она гадала, что за срочность могла заставить этих людей ехать куда-то в канун праздника, когда все прочие люди сидели дома, в кругу семьи.

Со вздохом она взглянула сквозь заледеневшее вокзальное стекло на мать, беспокойно мерившую платформу шагами. Пятнадцатью минутами ранее, Ив спросила, какой именно поезд они ждут.

– Тот, что придёт первым, – был ответ.

Ив поёжилась и плотнее запахнула пальто. Ночной мороз разыгрался не на шутку, и в зале было лишь чуть теплее, чем снаружи. Мать никак не хотела подождать поезд внутри. Пару раз она присаживалась на скамейку рядом с Ив, но тут же, не выдержав, беспокойно вскакивала и снова выбегала на платформу, и стояла, глядя на выплывавшие из темноты рельсы.

От кого они бежали? И какое отношение к бегству имела та полоска света в небе? Сколько Ив ни повторяла про себя эти вопросы, на ум не приходило ни единого ответа… ну, или ни единого ответа, который имел бы хоть какой-то смысл.

Раздался сигнал, возвещающий о приближении поезда. Им придется встретить день Богини, сидя в вагоне. А может быть, день Богини уже наступил без её ведома, где-то в этой пугающей суете – посреди сборов и бегства? Ив подумала о своих карманных часиках на длинной тонкой цепи, украшенных белой и голубой эмалью. Впопыхах она оставила их дома – совсем про них позабыла. Сколько же было времени? Наступила ли полночь?

Она обернулась в поисках часов, но те, что висели поверх окошка кассы, похоже, давно остановились: их стрелки замерли на пятнадцатой минуте шестого часа.

– Прошу прощения, – обратилась тогда Ив к человеку с газетой, – вы не подскажете, который час?

Мужчина не ответил. Ив собиралась повторить вопрос, полагая, что он не расслышал, но тут лампы на потолке разом погасли. Весь зал погрузился во мрак, рассеиваемый разве что скупым светом мутной луны. Тишина легла зловещим туманом. Человек с газетой не пошевелился – никто из людей, находившихся вместе с ней в зале ожидания, не двигался. Они замерли во времени, как насекомые в смоле.

Ив вскочила, уронила сумку на пол. Краем глаза она видела, как мать бросилась к широким дверям, соединявшим зал ожидания с платформой, как схватилась за ручки и принялась дергать, пытаясь открыть. Тщетно. Двери не поддавались.

Между тем вокзальные тени начали оживать и собираться вокруг Ив. Они поднимались, искажались, закручивались, и наступали со всех сторон, стягивая кольцо. То тут, то там она видела очертания вытянутых хищных пастей и огромных когтистых лап, появляющихся и снова исчезающих в клубящемся чёрном тумане. Свора, обманутая деревянной куклой на пороге «Узелка», в конце концов, добралась до Ив. И на сей раз, псы были не одни. Между рядами скамеек стоял… кто-то. Мужчина. Размытый тенями силуэт.

Бессмыслица. Весь этот вечер – просто бред. Или сон. Ив часто снились кошмары, после которых она просыпалась с криками посреди ночи. Наверняка, это один из них. Вот-вот она проснется. Вот сейчас! Вот сейчас ! Она уснула за работой в своём кресле в «Узелке», и теперь, конечно же, она проснётся…

Она не просыпалась. Мужчина сделал шаг, и свора расступилась, пропуская его в круг. Ив попятилась, но наступила каблуком на обронённую сумку, и, потеряв равновесие, грохнулась на пол. Тени взметнулись. Ив бы закричала, да голос куда-то пропал. Она могла только смотреть во все глаза на незнакомца, приближающегося к ней.