Екатерина Дей - Амир. Часть IV

– Каков вердикт?

– Физически ты здорова, только…

– Только?

Амир оказался перед нами и стоял мрачной скалой. Вито вытянулся и доложил:

– Нервная система не в порядке.

Я хмыкнула, а потом не выдержала и расхохоталась, нервы видите ли, не в порядке! Да где им взяться – нервам?! Это у барышень они могут быть, а у меня их давно нет, растворились в боли и страдании. Да с энергией и эмоциями Амиру достались. А раз нервы расшатаны, то можно себе позволить маленькую истерику, вот за неё Вито уже точно не отвечает:

– Амир, не подскажешь, как мне нервы лечить? И вообще, что такое нервы? У нас говорят «всё от нервов», только никто не объясняет, что это – всё. А далеко ли от нарушений в нервной системе до сумасшествия? Вито, расскажи мне, как сходят с ума? Может я уже сумасшедшая, только ещё не знаю об этом?

Обойдя Амира, я пошла неизвестно куда, оказалось, что нервы действительно на пределе, а хохот ещё добавил нервозности, вместо того, чтобы принести облегчение.

Властный голос остановил меня:

– Рина.

Развернувшись, я низко поклонилась и спросила дрожащим от напряжения голосом:

– Что прикажет мне мой господин? Ваша рабыня исполнит любой приказ.

Не долго же я удержалась в стремлении спасти всех, ну никак не получается молчать и изображать безмолвную рыбу. Амир оказался передо мной, а Вито исчез.

– Ты не рабыня.

– Как не рабыня? Я принадлежу Вам, при-над-ле-жу, я Ваша собственность, вся – с ног до головы. У меня нет ничего своего… ни дома, ни жизни, моё тело тоже принадлежит Вам. Даже моя смерть зависит от Вашего приказа.

– Рина…

– Вчера Вы сказали, что я не могу умереть, потому что погибнут остальные. Даже не смею умереть! Это рабство! А в рабстве любви не бывает, только ненависть и презрение. Вы не по адресу обратились, молодой человек, я не сумею научить Вас любви.

Вытянувшись во весь рост, я сжала кулачки и заявила чёрным глазам:

– Вы вождь, всё знаете и понимаете, сами разберётесь в тонкостях любви. А я умру, и мне будет уже всё равно, что Вы со всеми сделали, Вам без них жить свои шестьсот лет, это Ваш выбор! Моя жизнь и так ничего не значит по сравнению с Вашей, лишь мгновение беспокойства… Не смей! Не трогай меня! Отпусти!

Амир подхватил меня на руки, но я боролась изо всех сил, упиралась руками ему в грудь, и даже пиналась. Рабыня в очередной раз взбунтовалась. Он пытался угомонить меня, при этом стараясь не причинить боли и повреждений:

– Рина… ты не рабыня…

– Я брак! Я брак в твоём гареме! Отпусти! Что, убьёшь, как Заряну? Убивай!

Перестав бороться, я повисла на его руках совершенно без сил. Амир вздрогнул всем телом и прижал к себе, моя голова болталась, руки свисали как у куклы, и только из глаз потекли ручьи слёз. Голос Вито предупредил:

– Реакция организма непредсказуема, сил практически нет.

Амир оказался в спальне и положил меня на постель, тихо сказал, едва коснувшись губ:

– Ты не рабыня.

Горячая ладонь коснулась лба, и сон навалился тяжёлым одеялом.

Амиру пришлось вернуть Фису, я не хотела говорить ни с кем и ничего не ела. Когда Вито утром принёс поднос с завтраком, я лишь отвернулась, обед скинула на пол, а поднос с ужином опрокинула на себя. Придумала себе такое развлечение, по крайней мере, на то время, пока хватит сил. Есть на нервной почве я не хотела, а может, организм осознал слова Амира и был полностью со мной согласен.

Присутствие мужа в комнате на следующий день ничего не изменило – я кинула в него чашкой, подумала, рассматривая его растерянное лицо, и вслед за ней бросила блюдце. Вито в этот момент стоял у двери с каменным лицом, но думаю, получал удовольствие. Наконец, Амир решился говорить со мной:

– Рина, ты не рабыня.

В него полетела ложка, которую он поймал невидимым движением и положил в чашку. Он аккуратно держал чашку с блюдцем, умудрившись увернуться от волны капелек чая. Так же в его руках оказалось блюдо из-под печенья, само печенье рассыпалось по всей спальне.

Обед мне принесла Фиса.

– Ты что это за бардак устроила?

– Фиса!

– Тута я, из-за меня что ли?

– Восстание рабынь гарема!

– Восстание, говоришь? Поешь сначала. Вставай, належалась уже, вставай.

Она поставила поднос на столик, а сама села в кресло и задумалась. Я радостно вскочила, привела себя в порядок. Даже вместо халата надела красивое платье из тонкого льна и присела рядом с ней, обняла за плечи.

– Фиса, как Мари?

– Ох, девонька, натворил он, муж твой, ох натворил… только не думай, что ты во всём виновата, это боль его так вышла, ломает его звериное нутро, да гарем этот… будь он неладен.

Холод мгновенно остудил сердце, и я едва смогла произнести:

– Что… натворил?

Но Фиса не сразу ответила, погладила меня по руке, вздохнула тяжёлым вздохом неизбежности разговора, даже к окну отвернулась. Так и заговорила, не оборачиваясь ко мне:

– Всё правда, всё, что Родя тогда сказал. Мужа дочери своей из хасов назначил, а до свадьбы в школу отправил, охрана кругом, никуда не выпускают. Вито согнул твоим спасением, мол, ежели что с тобой случится – то его вина будет.

– Алекс?

– Жив, его Сережа как-то лечит своей энергией. Ты не причём, не твоя вина, он как узнал, что Ясеньку Амир продать решил, так с ним всё и началось…

Фиса опустила голову и повторила:

– Рина, ты не причём, виной себя не изводи, каждый своё должен пройти, им такое выпало.

– Да из-за меня он…

– Нет, птица наша святокрылая, его самого черёд пришёл, ты всё правильно делаешь, жизни его учишь, человеческой любви…

– Да какая любовь!

Подскочив, я заходила по комнате в нервном возбуждении, руки дрожали, слёзы готовы были выплеснуться из глаз.

– Ты не мельтеши, спокойствие от тебя надобно, коли спасти их задумала.

– Как?! Фиса, как я их могу спасти? Я вчера опять… то на коленях умоляла, обещала, что всё сделаю, как прикажет, а потом истерику закатила…

– Красиво.

– Что… красиво?

– Дерёшься, говорю, красиво.

От удивления я даже остановилась в своём лихорадочном беге:

– А откуда ты… неужели показал?

– Показал.

– Фиса… я одного не понимаю… вернее много не понимаю… зачем он всем показывает… как я…

– Так учит всех.

– Чему? Какая я идиотка? Посмотрите, какая дурочка… что все люди такие… да?

Она усмехнулась горькой усмешкой, опустила глаза и медленно проговорила:

– Амир мудрый вождь.

– Мудрый? Вот это ты называешь – мудрый?!

Я широко взмахнула руками, что натворил, какой может быть мудрый, если такое со всеми совершил.

– Учит всех… жить учит, раз любовь в себе почувствовали, бороться за неё заставляет… да на помощь от них надеется.

Фиса опять задумалась на мгновение, как исчезла в своих мыслях, а я пыталась осознать её слова.