Татьяна Белоусова-Ротштеин - Парагвайское чаепитие. Рассказы

– Теперь – о той войне, – Сергей кашлянул и еще раз промочил горло, – Чакская война тридцать второго – тридцать пятого годов между Парагваем и Боливией, за область Чако. Считается самой кровопролитной войной за двадцатый век в Южной Америке. В Парагвае, заметьте, эта история почитается, как в России – память о Великой отечественной.

Причина для начала войны, как водится, банальна. Компания «Стендарт Оил», принадлежащая Рокфеллерам, провела геологическую разведку в Чако и обнаружила здесь нефть. Такое вот везение.

Но эта область еще до того считалась спорной территорией. Проблема в том, что испанская колониальная администрация в своё время не озаботилась точным разграничением земли в центре континента. Парагвай стал независимым в восемьсот одиннадцатом году, а Боливия – только в восемьсот двадцать пятом, поэтому Парагвай успел существенно закрепиться в этом районе. Столкновения на пограничных территориях происходили весь девятнадцатый век, а в начале двадцатого только усилились.

Итак, Боливия получила кредитную линию от США на закупку американского же оружия. А командовали боливийской армией немецкие офицеры, среди которых был, например, Эрнст Рем. Тут надо заметить, что по Версальскому договору Германии запрещалось иметь армию. В Боливии они получили возможность военного опыта с новейшим оружием.

Говорят, Чакская война стала как-бы «промежуточной войной» между русскими и немцами. Попытка взять реванш за Первую мировую.

– Историческая ирония, – отозвался я, задумчиво разглядывая карту, и уже совсем не думая о Хуане Антонио, – уехать на другой конец света и всё равно столкнуться с немцами.

– О, да, – вздохнул переводчик, – к слову сказать, во время Второй мировой Беляев искренне поддержал СССР. В отличие от некоторых белоэмигрантов, которые, увы, перешли на сторону нацизма… Впрочем, это тоже немного другая история.

Еще надо заметить, что Парагвай на тот момент – самая независимая страна в Южной Америке. Здесь был своеобразный «социализм без коммунизма»: в собственности населения девяносто процентов земли, бесплатная медицина и образование, экспорт превышал импорт.

Но вот армия Парагвая боеспособностью не отличалась. Вооружение гораздо беднее боливийского, танков не было вовсе, самолёт имелся всего один. Но недаром же среди предков Ивана Тимофеевича имелся адъютант самого Суворова! «Науку побеждать» Беляев знал отлично. Он, тогда фактически уже начальник Генерального штаба, планировал операции и лично участвовал во многих боях. Особо примечательна история с бутафорскими пушками противовоздушной обороны.

– Бутафорскими? – переспросил я.

Пауло присвистнул. Похоже, он не раз слушал эту историю на русском.

– По приказу Беляева из пальм вырезали подобие пушек, раскрашивали и выставляли в боевом порядке, – пояснил Сергей, – боливийская авиация принимала эти «пушки» за чистую монету и бомбила едва ли не каждый день. И, должно быть, очень удивлялась, когда они вновь и вновь появлялись у парагвайской армии.

В условиях чудовищной влажности и жары под пятьдесят новенькие американские пулеметы с водяным охлаждением просто закипали, а старая парагвайская техника успешно работала.

Боевые действия велись, в основном, в тех самых джунглях, которые Беляев уже исходил вдоль и поперек. И индейцы – друзья генерала помогали парагвайским солдатам. Ключевое преимущество в джунглях, озеро питьевой воды Питиантута, было открыто еще в одну из экспедиций. Тогда-то Беляев и стал вождем племени мака, тогда-то они и прозвали его Белый вождь.

Пауло одобрительно взмахнул руками.

– Закончилась Чакская война поражением ста шестидесятитысячной армии Боливии, – Сергей взял еще один лист-ксерокопию, – показательна надпись на табличке, оставленной боливийскими солдатами при отступлении: «Если бы не эти проклятые русские, мы бы все ваше босоногое войско сбросили бы в реку Парагвай».

Для Парагвая удержание Северного Чако было еще и делом чести. Здесь отлично помнили войну против Тройственного Союза Бразилии, Аргентины и Уругвая, собранного тогда еще на английские деньги, в шестьдесят четвертом – семидесятом годах. Парагвай тогда потерял девяносто процентов мужского населения.

При этих словах Пауло вдруг отставил свой стакан и сам достал какой-то лист из стопки.

– И лучше всех, пожалуй, ту войну помнили парагвайские женщины, – Сергей взял у него листок, – после победы в Чакской войне они опубликовали специальное Обращение парагвайских матерей. Оно называлось «Молитва за Русь», – переводчик сделал большой глоток воды и прочитал: – «От всех матерей, чьи сыны являются свидетелями вашей храбрости в битвах, я приношу вам, белые русы, сердечную благодарность парагвайской женщины. К своим обращениям к Всевышнему я присоединяю новую молитву. Да вернёт Он Вам вашу Родину, которую вы потеряли!». Тереза Ламас Карисимо де Родригес Алкала.

Я попытался представить себе эту Терезу. Вероятно, это была совершенно простая немолодая женщина, похожая на всех матерей всех народов Земли.

– Но на этом история не заканчивается, – гордо добавил Сергей, – после войны Иван Тимофеевич полностью посвятил себя делам индейцев.

Пауло сказал еще что-то, Сергей сразу перевел:

– Он говорит, что парагвайцы происходят от двух народов – испанцев и индейцев. Белый вождь смог соединить эти две части и наладить между ними связь, в прямом и в переносном смысле. Как лингвист, он составил словари испанский-мака и испанский-чамакоко. Но и это не всё. В сороковом году генерал продвинул в Лигу наций декларацию о правах индейцев, первую за всю историю индейцев Южной Америки. С тех пор каждый индеец считается гражданином республики Парагвай, до этого местные жители могли охотиться на них как на зверей.

В сорок четвертом Беляеву присвоено звание Генерального администратора индейских колоний. Благодаря его усилиям президент Парагвая выделил землю индейцам племени мака, которая по сей день носит название «колония генерала Беляева». Где мы сейчас и находимся.

Кажется, меня сегодня пытались убить… Пожалуй, конкурентам Хуана Антонио можно даже сказать спасибо за такой случай.

– Беляев скончался девятнадцатого января пятьдесят седьмого года в Асунсьоне, – Сергей достал другую газету, на вид тоже совсем старую, на испанском, – страна, как я уже сказал, на три дня погрузилась в траур. Отпевали его в храме Покрова Пресвятой Богородицы, построенном еще в двадцать восьмом году. Хоронили Ивана Беляева с воинскими почестями, у гроба, сменяя друг друга, несли дежурство первые лица государства.

Но, что самое примечательное, во время отпевания церковь буквально окружили толпы индейцев. Он ведь много писал и об их религии. Ставил вопрос о схожести их верований с ветхозаветными сюжетами, о глубине их религиозного чувства и, в этой связи, говорил об универсальности основ христианской морали. Но при этом Беляев принципиально выступал против любого насильственного навязывания индейцам европейской культуры.