Мария Фомальгаут - Квартет квазаров

Поют свои печали луне,

Земля такая зыбкая, зыбкая,

А может быть, земли вовсе нет.

И может, где-то вспомнится, вспомнится,

Что подо мной одна пустота,

Она такая темная, темная,

Ни света в темноте, ни черта,

Несутся тени конные, конные

По кругу вперемешку с дождем,

Тропа такая тонкая, тонкая,

И знаю – никуда не ведет.

А на фронтоне башенки, башенки,

Упала в их окошки луна,

И тени очень страшные, страшные

Размахивают крыльями над.

И тёмные посланники-всадники

Твердят про апокалипсис быль,

И стоптанные задники, задники

Ложатся на каминную пыль.

Кому-то судьбы горькие вверены?

Знал вечер, но молчал, умудрен,

Тот вечер – как последний, отмеренный

С момента сотворенья времен,

Играют руки белые чётками,

О чем-то так беззвучно поя,

И падают костяшками чёткими

Последние часы бытия.

А что-то будет за полночь, за полночь,

Какой-то новый мир у ворот,

Как только ветер западный, западный,

Развеет все – и пыль унесет?

Заброшенные миры, потерянные богами,

Нехоженые людьми, непрожитые никем,

Где осыпался обрыв нечаянный под ногами,

Где умирали огни последние вдалеке.

И вместо солнца с небес мерцает огонь убогий,

Застывший в своем круженьи в бархатной синеве,

Не смеющий посмотреть в глаза жестокого бога,

Который мир сотворил – и бросил его навек.

Без весел и парусов бог от вселенной отчалил,

Без весел и парусов пространство покинул бог,

Пьянящая пустота, торжественное молчание

Окаменевших деревьев, опустевших дорог.

Мы замираем в долине, когда проезжаем мимо,

И мы вспоминаем снова – не вспомнить, увы, нельзя —

Где пал в неравном бою наш бог – повелитель мира,

И где закрылись его всевидящие глаза.

И замер прохожий люд на чистое небо глядя,

Не верит, что больше нет над головою творца,

И кажется – он сейчас вернется и снова сядет

За свой вселенский штурвал десятого образца.

И мертвый холод зимы сковал недолгое лето,

Где каждый случайный шаг срывается вмиг в обрыв,

И ждет летящая ночь дневного яркого света,

И жаждут своих богов заброшенные миры.

И осень седая проклюнулась,

И солнышку быть не судьба,

И по вечерам в полнолуние

В три бара заходит трибар.

В сияющем зале показывается

Среди подуставших зевак,

Он виски и бренди заказывает

И старый французский коньяк.

Но спорят нетрезвые жители,

Пустив изо рта винный пар,

Что в мире не может сложиться

Фигуры такой, как трибар.

Учёный со значимым именем

Твердит из-за кубиков льда:

Трибары давным-давно вымерли,

И не было их никогда.

И пьяницы спорят отчаянно

До крика – в трибары не верь!

Трибар пожимает плечами:

Ну не было – что же теперь?

И капли дождливые гроздьями

Ложатся на пасмурный бар:

В дождливую осень промозглую

Из баров уходит трибар.

Со всеми углами и катетами

Мелькает в витрин зеркалах…

Три бара мерцающих катятся

На острых трибара углах.

И капельки улицы клюнули,

И осень укрыла бульвар —

В дождливую ночь-полнолуние

Три бара уносит трибар…

Одинокие, дальние, поздние

Вереницы далеких планет

Под погасшими мертвыми звездами

Ждут рассвета – которого нет.

Их народы под небом под пасмурным

Терпят сумерки и холода

И не знают, что звезды погасли

Навсегда, навсегда, навсегда

Но не видно проблеска светлого

На холодной промерзшей земле,

Время долгое, предрассветное

Тянет-тянется тысячу лет.

Непокорные и некроткие

На истерику, на разрыв

Люди ждут, когда солнце воротится,

Путеводные жгут костры

И уверенно, и упрямо

Освещают свои миры,

Люди молятся в белых храмах,

Солнцу светлому жгут костры.

Но опять вечера морозные

И опять – снега и печали,

И погасшие черные звезды

Смотрят в пустоту и молчат.

Не глазами – глазницами черными

Озирают ночную тьму

И не слышат молитвы упорные

От замерзших планет – никому.

Но уверенно и упрямо

Обитатели мертвых планет

Богу молятся в белых храмах,

Ждут рассвета, которого нет.

Мы зерна-плевелы бросаем гроздьями,

И под сугробами не ждем весны,

Нам надо научиться видеть звезды,

И снова научиться видеть сны,

Не слышим песни за холодной вьюгой,

Не видим солнца за стеной дождя, —

Нам надо вспомнить, как же друг на друга

Смотрели мы, глаза не отводя.

Осталось нам, поломанным эпохой

Повспоминать о звездах и мирах,

И по осколкам, по крупицам, крохам,

Растерзанные души собирать.

И не моргая посмотреть на радугу,

Уйти в поля, где белые рассветы,

И просыпаясь поутру без страха,

Отдернуть шторы на слепящий свет.

Нам надо – после вековой бессонницы

Учиться – не бояться вещих снов

Учиться заново смотреть на солнце,

Как наши предки с крыльями – давно.

Учиться БЫТЬ – ведь никогда мы не были,

Впервые жить – за миллионы лет,

Касаться заново большого неба

И вспоминать его лазурный блеск

Нам надо снова научиться радоваться,

И оборачиваться – хоть иногда,

И в зеркало неоспоримой правды

Смотреть себя – без страха и стыда,

Мы учимся ходить не под дождем,

Не по туманам, где царит тоска…

Как долго и настойчиво придется

Учиться голову не опускать!

И не ходить, оковами звеня,

И зерна по пустыне не развеять,

И научиться не бросать камнями

В большое солнце, что идет в рассвет.

И золото не загребать горстями,

Что на рассвете обратится в пыль,

И ангелов с нелегкими вестями

Не жечь на площади под рев толпы.

Не прятаться – ни в трюме, ни в тюрьме,

Вернуться – не к остовам, а к основам,

И научиться верить переменам,

И не бояться вечных, вещих снов.

Смотрим в черную мглу морозную,

Смотрим в небо – который раз,

И большие белые звезды

С удивлением смотрят на нас

Сотрясаем войнами грозными

Мир-планету, топим в крови,

И глядят далекие звезды

Без презрения, без любви

Снова строим какие-то козни,

Снова заговоры плетем,

И не смотрим на белые звезды,

Как положено – чуда не ждем

Деньги перебираем гроздьями,

Как единственное святое,

И в большие белые звезды

Не поднимется уж никто

Разойдемся – праздно и поздно,

Никому уже не нужны…

А большие белые звезды

Так же смотрят из вышины

И когда вот так неосознанно

Сыру-землю спалит война,

Все большие белые звезды

Будут так же смотреть на нас

Будет пепел и мгла морозная,

Погребального ветра трель,