Ингрид Вэйл - Аромат вечности. Книга вторая. Противостояние

– Я хорошо знаю людей и редко ошибаюсь в своих предположениях. Именно потому моя фирма вышла на международный уровень, – самодовольная улыбка пробежала по его лицу.

– А ты не лишен скромности, как я погляжу, – тоже переходя на ты, кинула она.

– Извини, – мужчина тут же скромно потупил взор.

Гидрон прошел за ней на кухню и, повесив пиджак на спинку стула, расположился за широкой барной стойкой, надстроенной над газовой плитой. Наблюдая, как Габриэлла разожгла огонь и поставила на него чайник, он с легким любопытством следил за ее движениями. Чуть прикрыв глаза, он словно находил прелесть в том, что она делала. Габриэлла не уставала замечать разницу в поведении совершенно чужого ей человека и ее собственного мужа. Сравнение было явно не в пользу Сэма. Заметив, как Гидрон снял галстук и расстегнул пару верхних пуговиц рубашки, она к своему ужасу отметила, что этот простой жест не на шутку взволновал ее.

Ставя перед ним кофе, Габриэлла обратила внимание на привлекательную контрастность смуглой кожи открытой части его груди и белоснежной рубашки.

– Невероятно красивый мужчина, – со вздохом подумала она, – жаль, что недоступен.

– Ты очень привлекательная женщина, – услышала она вдруг его слова, думая, что ей это лишь показалось.

Его неожиданный комплимент, отвечающий ее мыслям в ту минуту, когда она думала о нем, заставил Габриэллу вспыхнуть.

– Несказанно рад, что здесь нет твоего мужа и я могу выразить тебе то, что думаю, не боясь быть вызванным на дуэль, – с очаровательной улыбкой проговорил он.

Вместо того, чтобы разозлиться и выгнать его к черту из дома, она кротко поблагодарила его и отошла к кабинетам за сахаром и печеньем. Вернувшись назад, Габриэлла заметила, что его рубашка была расстегнута чуть не до пояса, открывая взору гораздо больше, чем полагал любой мало-мальски приличный этикет. Золотая змейка, обвивавшая огромный гранатового цвета камень, служила великолепным украшением его непристойно притягательной груди. Встряхнув густой шевелюрой темных волос, разметав кудри по плечам, Гидрон провел пальцами сквозь еще влажные пряди, выражая явное удовлетворение произведенным на Габриэллу эффектом. Именно этого он и добивался.

– Если тебя не затруднит, – чарующим голосом попросил он, – добавь мне, пожалуйста, в кофе немного молока.

Зверь не собирался пить напиток с молоком, он вообще не переносил молоко на дух и предпочитал кофе черный, без сахара. Но ему необходимо было отвлечь ее на момент.

– Да-да, конечно, – нехотя вытаскивая взгляд из расстегнутой рубашки мужчины, Габриэлла послушно взяла его чашку и вернулась к холодильнику.

Как только она отвернулась, Гидрон опустил камень со змейкой в ее чашку с чаем. Всего на пару секунд – но он знал, что этого будет достаточно, чтобы добавить ему в глазах Габриэллы дополнительного шарма.

Едва пригубив свой напиток, Габриэлла взглянула на него с еще большим интересом. Зверь сразу почувствовал перемены, происшедшие в ее сознании. Но ему этого было мало. Он хотел, чтобы эта ночь осталась у нее в памяти на всю жизнь.

– У тебя необыкновенно тонкие, музыкальные пальцы, – промолвил он, погладив ее руку, – я заметил рояль в гостиной. Не сочтешь ли ты за дерзость, если я попрошу тебя исполнить для меня произведение на свой вкус.

Не желая услышать отрицательного ответа, Гидрон тут же поднялся с места и взяв Габриэллу за руку, подвел ее к инструменту. Очарованная гостем, женщина и не думала отказываться. Она открыла крышку рояля и плавным движением пальцев пробежалась по клавишам, жалея только о том, что ее розовый халатик не совсем соответствовал моменту.

Гидрон читал мысли девушки, словно свои. Думы смертных для него никогда не являлись секретом. Легким взмахом руки он превратил ее халатик в платье ее мечты. С этого момента Габриэлла решила, что спит. Чудесный сон кружил ей голову, и она поплыла по его волнам.

Зверь обожал все прекрасное и эстетичное. Музыка была одной из его слабостей, пожалуй, второй после огня. Часто лишь секс с красивыми женщинами мог побороться с ней за первенство. Чуть прикрыв глаза, Гидрон наслаждался игрой Габриэллы, лишний раз убеждаясь в правильности своего выбора.

– Без преувеличения, она будет прекрасной матерью моему мальчику, – думал он.

– Спасибо, дорогая, – любезно целуя ей руку, он пригласил ее приподняться со стула. – Я хочу пригласить тебя на танец, – притягивая ее к себе, он обнял ее за талию.

– Как ты приятно пахнешь, – вдруг сказала она, кладя ему руку на плечо.

– Все для тебя, милая. Все для тебя.

Зверь взметнул свой взор в сторону старого патефона, и музыка нежного вальса разлилась по зале.

– Так-то лучше, – удовлетворенно произнес он.

Умело вальсируя, Гидрон закружил Габриэллу, плавно огибая острые углы мебели. Женщина в необыкновенно красивом платье грациозно следовала за своим великолепным партнером, доверяя каждому его движению.

– Какой чудесный сон, – прошептала она, – я не хочу, чтобы он кончался.

– Он только начинается, – с хрипотцой в голосе проговорил он останавливаясь.

Накрывая долгим поцелуем, Гидрон мягко разбудил ее губы. Она задрожала в ответ. Доверяясь этому безумно красивому незнакомцу, Габриэлла без усилий повиновалась желаниям своего тела.

– Ты не замерзнешь со мной сегодня, – отрываясь от нее, пообещал он.

Приподняв подбородок Габриэллы рукой, он подразнил ее губы большим пальцем.

– Габи, тебе будет не просто тепло со мной, тебе будет жарко, – подводя ее к камину, уверенно сказал он.

Услышав свое имя в такой ласкательной форме, Габриэлла поплыла от удовольствия. Боясь своим дыханием спугнуть сновидение, она старалась не потерять ни один его миг и запечатлеть каждую черту точеного лица этого необыкновенно обаятельного мужчины. Резко выраженные линии скул, четкие очертания челюсти, губы, не полные и жесткие на вид, но такие мягкие и нежные при прикосновении, подбородок, волевой, но без впадинки, которую она так не любила в мужчинах. Видимо, потому, что она была у ее мужа. И глаза, темные, почти черные, прожигающие насквозь. Брови, чуть изогнутые, делающие лицо почти суровым, но его улыбка, такая необыкновенно загадочная, с этой ямочкой на щеке, которая подкупала и одновременно смягчала его выражение.

– Мне тоже надо согреться, – сказал он, одним лишь щелчком пальцев включая камин, – я промок до нитки, на дожде, который создал сам, дожидаясь нужного часа. Почти три, я готов любить тебя.

Сбрасывая с него рубашку, последнюю преграду к его восхитительному телу, Габриэлла с жадностью припала поцелуями к необыкновенно вкусной коже Гидрона. Глухой рык вырвался из его груди, и женщина, добившись от него нужной реакции, запрокинула голову, подставляя ему свою шею для ласк.