Ай Рин - Клуб речников

Как парень ни торопился, но когда он пришел, работа над неводом кипела вовсю.

– Здравствуйте, отцы! Здорово, малые! – поздоровался он со стариками и ребятишками.

– И ты здрав будь, – кивнули дед Федот и дед Илия.

Дети захихикали.

– Ох, Глеб, и горазд же ты дрыхнуть, – заметил дед Илия. – Так всю жизнь проспать можно.

– Меня сегодня Умил заболтал, – виноватым тоном произнес журналист.

– Это Вереин брат названый? – спросил дед Федот. – Что верно, то верно! Любит он трепаться. Помню, рассердился на него за это Яр да наслал на него немоту на три дня. С тер пор Умил при отце старается помалкивать.

Старики рассмеялись, а за ними начали хохотать ребятишки. Глеб пристроился на «своем» камне, на котором уже лежала тряпка, положенная кем-то из старцев. С большим рвением он принялся вязать узлы. Минут через десять дед Илия, скрывая улыбку, заметил:

– Слышь, Глеб, если будешь так торопиться, то нас без работы оставишь.

– Так хочу наверстать упущенное.

– Что ж, дело благое!

Все дружно продолжили работать. Парень сам не заметил, как пролетело несколько часов, и дед Федот отправил ребятишек на обед. Старик подошел к журналисту и похлопал его по плечу.

– Глеб, иди, отдохни! – сказал он. – Сегодня ты даже не вставал разминаться, так что, гляди, не свались!

Парень кивнул и отодвинул сеть. Несколько минут он разминал руки, растирал ноги, затем прихватил пожитки, которые ему собрала в дорогу Верея, и отправился на вчерашнюю поляну. Там он устроился на зеленой траве и развязал узелок. На обед снова была рыба, обильно посыпанная солью, горбушка хлеба и луковица.

– М-да… – разочарованно пробормотал журналист, – меню у наших предков было не очень разнообразным. Сейчас я бы не отказался от шашлычка с красным перцем и уксусом и бутылочки пива!

Без особого аппетита он съел рыбу и поймал себя на мысли, что если и завтра дочь Яра положит ему ту же самую еду, его начнет мутить. Затем он отпил воды из высушенной тыквы и уставился на реку. «Кто бы знал, – думал Глеб, – как мне все осточертело! Домой хочу, в Москву! Ну или, на худой конец, в Великий Устюг, но только в двадцать первый век! Как вернусь, первым делом пойду в ресторан и закажу себе мясо молодого барашка под острым соусом, салат из свежих помидоров и огурцов… и море пива!»

Парень так размечтался, что и забыл, где он находится. Он обхватил колени руками, закрыл глаза и радостно улыбался, представляя, как обедает в ресторане. Внезапно его кто-то дернул за рукав рубахи. Глеб открыл глаза и увидел рядом мальчишку из его «бригады» по имени Батура.

– Иди, старики кличут, – обратился он к журналисту.

Парень кивнул и стал собирать свои пожитки.

– Ну, я пошел, – сказал мальчуган, повернулся и убежал.

Глеб отправился следом за ним.

– Опять с кем-то заболтался? – поинтересовался дед Федот, заметив журналиста.

– Да нет, размечтался о мясе барашка.

– Ну, ты, мóлодец, не дурак! Знаешь, сколько у нас барашек стоит? Привозят-то их с юга, и то на заказ, по княжьей воле!

– Я за всю свою жизнь барашка ни разу не пробовал, – заметил дед Илия.

– И я… – произнес дед Федот.

– И я, и я, и я!.. – закричали ребятишки.

Глеб понял, что лучше ему промолчать о своих кулинарных пристрастиях, и, чтобы сменить тему спросил:

– А вот вы, дед Федот, дед Илия, что кушать любите?

– Я щи люблю, пироги с рыбой да кисель ягодный! – мечтательно произнес дед Федот.

– А я – хлеб свежий, прямо из печи, да кашу с гусем, – добавил дед Илия.

– А я – пряники, а я – леденцы, а я – малину! – начали наперебой кричать дети.

– Цыц! – прикрикнули старцы на ребятишек. – Про работу не забывайте!

И все вновь принялись дружно плести невод. Вечером, когда Глеб вернулся домой, его у порога встретил Умил.

– Верея сегодня не придет, – сказал он. – Она у отца осталась, он ее будет новым знаниям обучать.

– Откуда знаешь?

– Так забегала она ненадолго. Приготовила нам с тобой кашу, собрала тебе на завтра пожитки и ушла.

– Что ж, спасибо и на этом, – грустно произнес Глеб.

В глубине души он надеялся, что проведет вечер с девушкой, но в сложившихся обстоятельствах решил поесть и лечь спать пораньше… Как оказалось, косолапый не дождался парня и свою долю уже съел, поэтому журналист уселся за столом в гордом одиночестве, подвинул к себе тарелку с кашей и принялся есть. Тут же в избу ввалился медведь, который пристроился на полу, напротив стола. Он уставился на Глеба такими жалостливыми глазами, что тому стало смешно. Каждый раз, когда парень подносил ложку ко рту, Умил замирал и даже переставал дышать. А когда журналист проглатывал кашу, косолапый издавал такой тяжелый вздох, что Глеб не выдержал и сказал:

– Умил, имей совесть! Мало того, что ты свою долю слопал, так теперь и на мою заришься?!

– Это не я! – виновато произнес медведь.

– А кто?

– Он! – тихо прорычал косолапый и указал на собственный живот.

– Ладно, – усмехнулся парень, – половину своей каши я тебе отдам, только не заглядывай мне в рот, пожалуйста!

– Не могу, – виновато пробурчал Умил, – а вдруг ты больше съешь?

Глеб расхохотался и отодвинул от себя тарелку.

– На, ешь, паразит! – сквозь смех сказал он.

Брат Вереи не стал себя долго упрашивать и тут же стащил тарелку на пол. Там он ее старательно вылизал, затем уселся на попу и, почесав лапой затылок, задумчиво произнес:

– Только ты это… Глеб… моим родным не рассказывай, что меня кашей угостил, а то они меня заругают.

– Так это я тебя угостил? – удивленно спросил журналист. – А мне показалось, что это ты ее у меня изо рта вырвал!

– А я думал, ты мне как брат! – обиженно пробурчал мишка. – Вот и верь после этого людям!..

Он поставил тарелку на стол и засеменил вон из избы.

– Эй, Умил! – воскликнул Глеб. – Ты не обижайся, я же пошутил!

Он догнал косолапого и потрепал его за уши. Медведь радостно зарычал и подмял парня под себя.

– Стой, Умил, стой! – кряхтя, произнес журналист. – Ты победил, только отпусти!

Мишка выпустил Глеба и пробасил:

– Ладно, я спать пошел, да и тебе отдохнуть надо. Доброй ночи!

– Спокойной ночи, – улыбнулся парень.

Все больше и больше ему нравился этот забавный медведь. У Глеба никогда не было младшего брата, но сейчас он был бы не против завести себе такого «родственника».

Журналист вернулся к столу, убрал с него остатки пищи, помыл тарелку водой из кадушки, загасил лучины и улегся на свою лавку. Позвоночник заныл, требуя мягкого матраса, руки, ноги и шея поддержали его, отозвавшись нудной болью.

«А что это я здесь мучаюсь? – подумал парень. – У Вереи – вон – мягкая постель с подушками! Ночевать она сегодня не будет, так пойду, высплюсь как человек!» Глеб поднялся с лавки, подошел на цыпочках к окну и выглянул наружу. На крыльце, как обычно, храпел Умил.