Вадим Волобуев - Кащеево царство

– Дело ответственное, – задумчиво произнёс пам. – Дня через два.

– Хорошо. Через два дня, – подвёл итог Унху и вышел на улицу.

– Нечистый и растлевающий, изыди! – возгласил отец Иванко. – Грязный, хвостатый и волосатый, изыди! Рогатый и копытоногий, изыди! Князь тьмы, изгнанный Господом из ангельского войска, изыди! Покинь этого человека, перестань мучить его! Тебе велю я, повелитель зла! Прочь, прочь! Оставь тело несчастного, что в минуту слабости восприял тебя! Убирайся обратно в ад и не искушай более род людской! Я беру тебя за хвост, я беру тебя за рог, я беру тебя за копыто и выкидываю прочь из тела раба Божьего Моисея, сына Елисеева. – Священник схватил за плечи сидевшего к нему лицом поповича и, встряхнув как следует, махнул руками в сторону, как будто отшвыривал от себя нечто невидимое. Не умолкая ни на мгновение, он снова и снова повторял это движение, а рассевшиеся вдоль стен бояре, воевода и житьи люди не отрываясь следили за ним.

Моиславу было нехорошо. Он хотел спать, ослабевшее от болезни тело его дрожало, а наплывающие сновидения мешались с воплями священника. Сидя возле костра, он понуро глядел вниз и шептал вызубренную в детстве молитву. Пусть это не приносило ему облегчения, но позволяло хотя бы удержать вместе разбегающиеся мысли.

А отец Иванко распалялся: махал руками, взывал к Всевышнему и святым, хватался за наперсный крест и тряс несчастного Моислава, словно пытался вытряхнуть из него всех бесов.

– Целуй! – совал он поповичу под нос медное распятие. – Целуй крепко!

Моислав прикасался губами к кресту, а поп не унимался:

– Ещё целуй! Ещё! Много, много чертей в тебе. Одним поцелуем всех не выскребешь.

Затем подбегал к сложенным в углу книгам Священного Писания, читал оттуда наугад и тоже заставлял поповича целовать их.

– Всех херувимов и серафимов призываю: придите, споспешествуйте мне! Ибо ныне, сейчас творится битва с диаволом! Накройте своей благодетельной сенью стан воинства Христова, отгоните нечисть, что роем кружится вокруг него, станьте в обороне истинной веры и имени Божьего!

Поповичу стало совсем нехорошо. Перед глазами у него всё плыло, сердце билось часто-часто, а лицо покрылось потом. Он повалился на шкуры и громко застонал.

– Вот она, мощь диавольская выходит! – возликовал отец Иван. – Прочь все бесы и демоны, прочь соблазны и искусы, прочь чертенята, прочь упыри и оборотни, прочь!

– В-вижу свет белый, – заговорил вдруг Моислав, весь затрясшись как в лихорадке. – Се Дажьбог нисходит, радость людям несёт и горе проклятой нежити. Вижу Хорса воссиянного на небе, а пред ним – Дива с крылами. Уже, уже пророчат они гибель всем поправшим древних богов. Перун с молнией грядёт, колесницей правит, смерть предавшим его сулит. Защити, отец Перун, бог Владимиров и Святославов! Порази молнией тех, кто отверг тебя! Уже, уже слышу лай семарглов, бьют они крылами и рвут постромки. Скоро, скоро придёт расплата!

Отец Иван застыл в изумлении, а потом торжествующе взревел:

– Слышите ли глас диавольский? Крепко уцепился сатана, в утробе засел, огрызается.

Он схватил стоявшую возле костра медную корчагу, накидал туда ложкой углей и принялся окуривать всё дымом, приговаривая:

– Подите прочь, прельстители сих мест. Прочь, лукавые и коварные! Прочь, отступники! Прочь, греховодники! Прочь, прочь…

Кулькатли ударил колотушкой по бубну и, воззвав к духам небес, земли и воды, вприпрыжку пошёл вокруг костра. Загремели чипсаны, забухали огромные барабаны, застрекотали трещотки; младшие шаманы принялись бросать в огонь дурманящие травы и пахучую соль. Накурившиеся сара старейшины во главе с Унху, рассевшись вокруг огромного костра, как зачарованные повторяли заклинания и стекленеющими взорами смотрели на пламя. Воины, потрясая оружием, хором выкрикивали «Гай! Гай!», вводя в раж собравшуюся на площади толпу. Люди приплясывали, хлопали в ладоши, кричали, а сверху на них бесстрастно взирали деревянные идолы югорских богов. В темноте зимнего вечера колышущееся людское море казалось дрожащей чёрной бездной, разорванной посередине бурлящим пламенем, по краям которого отражались неровные тени, словно тёмные духи разевали пасти, клацая зубами на поток ненавистного света.

Толпа бушевала подобно вырвавшейся на волю стихии, а шаман понемногу растворялся в потустороннем, теряя связь с действительностью. В какой-то миг душа его покинула тело и, обратившись в стремительного ворона, понеслась в горное святилище, где в самъяхах покоились иттармы предков. Вознесшись на скалу, она сделала круг и опустилась на верхнюю балку резных ворот, закрывавших вход на капище.

– Зачем ты здесь? – спросили душу другие вороны, сторожившие покой умерших.

– Я хочу знать, как победить русичей.

– Здесь никто не даст тебе ответа. Лучше спроси об этом духов.

Ворон разинул клюв, каркнул заклятье и превратился в филина. Взмахнув крыльями, птица взмыла в небо, понеслась куда-то вдаль, потом выпустила когти и приземлилась на верхушку лиственницы.

– О духи-пупыги! – воззвала она. – О добрые мис! Дайте мне ответ, как победить русичей! О суровые менквы и непреклонные кули! Дайте мне ответ, как победить русичей! Обещаю заклать в вашу честь пять лосей и двадцать коз. Обещаю привести к вам хозяина леса. Дайте мне ответ, как победить русичей.

Закачались деревья, зашумели кусты, из чащобы к лиственнице вышли огромные мохнатые существа с заострёнными головами и длинными когтями.

– Мы не знаем этого, – прогудели они. – Духи русичей слишком сильны для нас. Чтобы одолеть их, надо обратиться к богам.

Филин повёл головой и превратился в сокола. Юркий хищник сорвался с дерева, полетел прямо в облака, не обращая внимания на непроглядную тьму. Вонзившись в белую пелену, он проткнул её насквозь и поплавком выскочил на другой стороне, в краю всемогущих богов. Замахал крыльями, повис на одном месте, затем рванулся к высокому частоколу, за которым виднелся огромный терем на сваях, и опустился на конёк дома.

– О великая Сорни-Най! – запел он. – О бессмертная Зарини! Открой мне тайну, как победить русичей! Ты можешь осушить реки и затопить долины, насыпать горы и вырубить пещеры. Всё подвластно твоей воле. Скажи мне, как спасти Югру от алчных русичей.

Дверь открылась, на крыльцо вышла беременная женщина в платке и цветастом платье.

– Что же дашь ты мне за совет? – лукаво спросила она, подставляя руку соколу.

Тот слетел с крыши и приземлился на запястье богини.

– Мой господин югорский кан Унху готов осыпать серебром твоё святилище. Он печалится из-за участи, постигшей твоих детей в городе Апти, и пылает мщением. Помоги ему выгнать наглых русичей из нашей земли, и мы не забудем тебя.