Сергей Деркач - Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу

Кончилась эта пытка внезапно. Мои ноги снова попирали что-то твердое, невесомость сменилась тяжестью в желудке. Я рискнул открыть глаза.

Мы стояли перед дверями таверны с неуместным названием «Радуга», причем первая буква была написана латынью, но как-то рублено, что ли? Округлостей в ней не существовало вовсе, словно ее составлял ребенок из ровных палочек, как-то вот так: .

– Простите, – Заика бросился в ближайшие кусты. Через секунду оттуда донеслись определенные звуки.

За спиной фыркнул конь, заскрипели колеса. Я оглянулся. Остановившийся было проезжий мужчина со своей спутницей подстегнул коня, искоса поглядывая то на таверну, то на Заику.

– Мы там еще не были, – попытался объяснить все Горыныч. Куда там! У лошади разве что копыта не задымили.

Да уж, попали.

Заика вышел из кустов бледный, бодрый, едва шатаясь. Как говорится, общипанный, но не побежденный.

– Кому стоим? – спросил он, вытирая рот тыльной стороной ладони.

– А куда идти-то? – не понял Вася.

– Зайдем, медку хлебнем, – предложил вдруг Горыныч. – Мы угощаю.

Он первым открыл ворота. Мы же вошли скромно, в калитку.

– Хозяин, три бокала и три бочки меду, – крикнул змей, выбирая, где лучше примостить свое седалище так, чтобы и рядом быть, и никому другому не мешать. – Присаживайтесь рядком, поговорим ладком.

Прав был Горыныч, заказав только напитки. Как по мне, то после последнего перехода мед был бы как нельзя кстати. Он тонизировал, приводил в чувство.

Мы осушили по первому бокалу, принялись за добавку. Горыныч потягивал напиток прямо из бочек двумя головами, держа их в лапах. Третья, центральная, только поглядывала завистливо на своих товарок, терпеливо ждала очереди, облизываясь и нервно сглатывая. Ну да, не продумала как-то природа этот момент: головы три, а лапы – всего две. Впрочем…

– Любезный, – поманил я пальцем халдея.

Тот подскочил, словно всю жизнь мечтал прислужить именно мне, склонился в полупоклоне:

– Чего изволите-с?

– В вашем заведении найдется шланг или труба метра в полтора?

– Сию минуту уточню, – халдей исчез мгновенно, как по волшебству.

– Вот это сервис! – восхитился Заика. Зеленоватый оттенок кожи его лица сменился на румянец. Напиток, однако!

– Зачем тебе шланг? – тихо спросил Паляныця, наклоняясь ко мне.

– Горыныча жалко, – ответил я, искоса поглядывая на две блаженно улыбающиеся и одну страдающую головы.

Вася понимающе кивнул.

Через минуту явился хозяин, неся в руке мой заказ.

– Прошу, господа, – он подал мне полудюймовый шланг. – Стоимость включить в счет?

– Будьте так любезны, – попросил я и подозрительно уставился на подношение. – Новый?

– Обижаете! – а глазки-то забегали, щечки слегка побледнели, голосок дрогнул. Ладно, проверим.

– Премного благодарен, – я был сама любезность.

Едва хозяин удалился, я раскрутил шланг. Новый, хорошо промытый, даже не пахнет пластиком. Метра полтора есть, может немного меньше, но Горынычу сойдет. Я вставил один конец в непочатую бочку, вторую сунул в зубы змею:

– Пей, Калиныч, а то слюной подавишься. Что без тебя делать-то будем?

Пить и говорить одновременно средняя голова не умела, но по блаженно закатившимся глазам было ясно, что благодарность его не имеет границ. В разумных пределах. Ее товарки переглянулись, левая спросила правую:

– Чей-то мы раньше до этого не додумались.

– Ага, так страдали! – согласилась та.

– Ты от темы не отходи, – потребовал Вася. – Чего в харчевню зазвал?

– А-а, точно, – левая рука отставила в сторону бочонок, а голова начала разговор. – Помните, мы говорил вам, что дорога рунная ждет нас?

– Ну, было дело, – Заика оторвался от меда, блаженно откинулся на спинку деревянного стула. – И что?

– Туточки начало пути. Ну, в смысле, начало было еще там, на Буяне, когда Алатырь нас сюда перенес.

– Постой, постой, Калиныч, – Вася отставил свой бокал. – Так мы что, с Алатыря стартовали?

– Ну да. Прошли инициацию и стартовали. Он есть альфа и омега всех путей, от него начинаются и заканчиваются…

– Так мы еще и инициацию прошли? – перебил я нетерпеливо. – Обалдеть!

– Мы думал, что вы и так все поняли, раз Владимир принялся маршрут печатлеть на книгу.

– Так, стоп! – Вася слегка хлопнул ладонью по столешнице. – Калиныч, давай все с начала, только так, чтобы мы поняли.

– Ладушки. Про руны мы вам уже говаривал. Токмо руна – не буквица какая, она сакральный смысл имеет. В разных народах их иное число, но, ежели память нам не изменяет и слова деда мы хорошо запомнил, то на ключе их должно пять быть: Алатырь, Треба, Сила, Крада, Берегиня. В Пути будут еще руны встречаться, токмо служить они будут указателями, что правильно идем. А значат руны оное.

Алатырь, – змей начертал знак . – Жертвенный камень, неподвижный центр, вокруг коего непрерывно движется жизнь, обращается время и все события. Он – всем алтарям алтарь и всем тронам отец. Он – основа основ мироздания, пуп земли, краеугольный камень, фундамент всего сущего.

Треба – . То руна жертвы. Токмо через себя переступивший, отдавший жизнь во благо жизни примет настоящее посвящение Силы.

Сила – . Что мешает человеку двигаться по дороге Жизни? Сор сомнений, яд предрассудков, тупики искушений и ложные указатели чуждого мнения. Отравленного сознания оковы разбиваючи, единства, целостности внутри себя достигаючи – токмо так можливо суть Силы познати.

Крада – . Летопись гласит: и первым было слово. Что есть мысль? Намерение, скрытый замысел, камень, не облаченный в форму. Что есть слово? Огонь устремления и воплощения намерений, в коем они оживают, обретают истинный смысл. Слова бывают разные. Они обнажают суть вещей или, наоборот, скрывают ее. Сжечь все лишнее, наносное, внешнее, дабы раскрыть суть души своей – вот истинное значение руны.

Берегиня – . Руна Берегини-Матери, Макоши, богини Земли. Она дарует жизнь, но она же ее отнимает. Это сила Земли-матери, коя вскормила нас своей грудью и ведет по жизни, и лелеет на дланях своих, аки детей малых. И оберегаючи ее, мы бережем себя.

– Во загнул! – прошептал Заика. – А стиль каков, а? До слез, до мурашек прошибло.

– Потому мы вас в харчевню сию запросил, ибо руна туточки есть указательная, Радугой зовется, – змей указал на вывеску.

Я вдруг вспомнил вывеску этой харчевни. То-то заглавная буква показалась мне какой-то странной, не вписывающейся, что ли, в общий славянский ландшафт.