Сергей Деркач - Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу

– Здесь принято молчать, – голос Митника был скрипучим, неприятным. Он проникал в каждую клетку, заставлял скукожиться, сделаться маленьким, незаметным, лишь бы избежать этого пронзительного взгляда из ада. – Делайте все, что скажу, и не могите даже в мыслях ослушаться, иначе… – он хрипло рассмеялся, – о возвращении в Явь можете забыть навечно.

Заика быстро перекрестился несколько раз. Я человек не особо верующий, но и моя рука трижды сотворила крестное знамение.

– Истинно творите, – Митник удовлетворенно кивнул. – Сила духа – вот главный проводник. А Бог – Он един для всех. Верьте, и дастся вам по вере вашей. Ступайте за мной, ни на что не отвлекайтесь, не озирайтесь, не оглядывайтесь. С демонами царства Нави не разговаривайте.

Я шел сразу за Митником, стараясь не смотреть на живой скелет, движущийся впереди. Его длинные до плеч седые волосы спадали на лопатки, дед шел уверенно, его походка стала пружинистой, словно он со старта сбросил полвека.

– Зачем мы здесь? – продолжал говорить Митник на ходу, будто предупреждение о молчании касается только нас. – Ибо друг ваш уже в Нави. Вои с поля брани идут особым путем, путем воев, минуя Смородину, и Навь у них своя, не с родни простому люду. Ее зачастую называют Валгаллой, раем воинским…

Усилившийся ветер безмолвно заглушил, унес его слова в вечность. Видно, не все разрешено даже Митнику.

Краем глаза уловил какое-то движение, повернул голову, втянул ее в плечи, рука потянулась перекреститься. Прекрасная дева, облаченная в золотые доспехи, ехала верхом на коне в сопровождение целого эскадрона всадников. Они смеялись, радовались, пели какие-то песни, а сами… Латы, все в дырах, стрелах, трещинах, порезах, у многих лица иссечены, тела покалечены, кровь, как краска, разлитая художником-неряхой, покрывала тела и лица. Но они смеялись, радовались, пели песни. Странно было слышать в этой стране вечной тишины их голоса. Иногда то сзади, то сбоку проскакивали странные существа, больше похожие на псов размером с теленка, с огромными клыками, язвами, порывающими все их мускулистое тело, истекающие зловонным гноем. Они хватали одного или двух воинов, разрывали на куски и исчезали, чтобы через некоторое время снова повторить свои маневры. Дева видела происходящее, но не реагировала никак, словно все так и было задумано.

Едва кавалькада пронеслась мимо, а злобные твари растворились в темени, я снова услышал голос Митника:

– …валькирия. Ведет своих воев в рай. Вишь, возрадовались, возрадовались волкулаки поживе-то свежей. Поделом. В Валгаллу дойдут токмо достойные. Остальные сгинут в геене огненной.

Тропа, пролегающая меж деревьев и трав, расширилась, превратилась в тореный путь, на котором как-то вдруг начали появляться воины. Он возникали из ничего, словно призраки, на ровном месте, тут же объединялись в колонны, шли дальше строем. Странное это было войско. В кровавом свете огромного солнца плечом к плечу в одном строю шли русичи, татары, половцы, викинги, рыцари, словно и не они вовсе несколько минут назад бились друг с другом. Волкулаки, возникая из воздуха, хватали некоторых и тут же пропадали, чтобы возникнуть снова где-то впереди.

Мы вышли на широкую дорогу, смешались с одинокими воями. Один из них поравнялся со мной. Наши взгляды встретились. Какой молодой парнишка, подумал я. Даже усы еще не выросли. Тело, гибкое, как лоза, было все же довольно хилым в сравнении с бывалыми мужами. Глубокая рана в плече, кровь на латах, и милая просящая детская улыбка на лице. Я отвернулся. Не могу я помочь тебе, парень, мне бы друга вытащить из Валгаллы, ты уж извини.

Парень отстал. А через минуту зазвенела сталь, ветер донес тихое эхо нескольких выстрелов. Я резко обернулся. Заика стоял между пареньком и волкулаком, не давая зверю приблизиться к мальчишке. Пули, выпущенные из ствола, вонзились в крепкие гнойные мышцы и застряли там, не причинив монстру ровным счетом никаких увечий. Такое оружие его не возьмет!

– Меч! – крикнул я, но даже сам не смог расслышать собственного голоса, словно кричал во сне. Дернулся было назад, да Митник крепко ухватился своими костлявыми пальцами за мою руку, не пустил:

– Сие его выбор. Нам надобно далее торопиться.

– Как же так? – спросил я, и снова ни слова не услышал.

Мальчишка прятался за спиной Заики, иногда выглядывал, пока второй монстр в прыжке не попытался достать его. Вован понял, что от пистолета толку – как с козла молока, быстро сменил его на меч. Клинок на волкулаков оказал неизгладимое впечатление. Они опасливо отступили на несколько шагов, а потом один в прыжке попытался все же дотянуться до парнишки. Лапа даже сорвала шлем-шишак с молодой головы, но меч рассек тело монстра, которое тут же растеклось гнойными лужами и впиталось в черную землю. Звери на мгновение отступили, Заика тоже сделал несколько шагов назад, сходя с дороги. Волкулаков стало больше, они начали окружать моего друга и незнакомого паренька-воина, по плечам которого рассыпались волной длинные русые волосы.

– Вовка, назад, назад! – дернулся я, но крепкая рука парализовала меня на месте. – Горыныч, чего же ты стоишь? Не стой, помоги!

Змей меня не слышал. Одна его голова упрямо смотрела вперед, две другие наблюдали за схваткой, как завороженные, а тело топало вперед, с каждым шагом отдаляясь от моего друга.

Мне даже было все равно, что парнишка, за которого вступился Вован, оказался девушкой. Уж не знаю, за каким лешим ее понесло в битву, только теперь ни ей, ни Заике до Валгаллы не добраться. Едва они оба отступили с дороги, монстры бросились на них со всех сторон, в темени что-то блеснуло, затрещало, запахло почему-то полевыми цветами, и все просто исчезли, испарились.

Все, нет больше Вовки. Мысль пронеслась в голове, опустошая и без того израненную потерями душу. Вася погиб, Заику и девчонку уволокли волкулаки, Горыныч даже не дернулся на помощь.

Я резко оттолкнул руку, сковывающую меня, поднял лицо к кровавому солнцу. Слезы, набежавшие на глаза, потекли по щекам. Рядом кто-то заржал, двинул меня в плечо так, что я едва удержался на ногах. Рослый пожилой русич, иссеченный так, что было непонятно, как его тело еще не распалось на куски, подмигнул, сказал просто:

– Ты верь, сыну, и все свершится. Слезами в битве не поможешь.

Он снова засмеялся, от чего из раны в животе вывалились кишки. Засмеялся, и бодро так зашагал вперед. Чем сильнее он отдалялся, тем быстрее наступала регенерация. Прямо на моих глазах почти отсеченная рука начала срастаться, страшная дыра в спине затянулась, глубокая рана в шее превратилась в тонкую полосу шрама.

Простые слова сказал вой, но от души. Они заставили собраться, родили в душе здоровую злость. Я вдруг понял сердцем, не мозгом: пока дышу, пока не вытащу друзей – не успокоюсь. Сначала Паляныцю, потом Заику. Я сделаю это, даже если придется небо и землю поменять местами.