Андрей Карючин - Радомир. Путешествие в Семиречье

Боль стала терпимее. Поднявшись на ноги, Радомир глубоко вздохнул и вытер снегом лицо.

Помогая друг другу, они уже собрались было уходить, как вдруг Радомир услышал жалобное поскуливание волкодлака и, остановившись, оглянулся назад. Поколебавшись несколько мгновений, он развернулся и направился к скулящему на кровавом снегу волку.

Увидев своего обидчика, тот попытался было отползти в сторону, но не успел. Радомир опустился перед ним на одно колено и осторожно положил ладонь на окровавленную пасть оборотня. Закрыв глаза, он повторил заговор Всеславы. Через несколько мгновений, кровь перестала сочиться на снег, и раненый зверь перестал скулить от боли.

Поднявшись, мальчик ещё некоторое время смотрел ему в глаза, в которых читались звериная злоба, ненависть, страх и непонимание. Затем он развернулся и побежал к ожидавшим его у камня, остолбеневшим от удивления, друзьям.

Дойдя до припорошенного снегом Сокола, Твастар быстро расчистил любимое место Котофея, и Всеслава положила кота на мягкую подстилку, бережно укрыв и укутав его со всех сторон.

Встав вокруг лодки, друзья вместе с Посвистом и Бореем молча смотрели, как Всеслава приговаривает целительные слова. Слёзы текли у неё по щекам, а голос дрожал. Но она вновь и вновь повторяла заговоры, не переставая гладить маленькой ручкой по большой мохнатой голове.

Время будто остановилось. Наконец Твастар молча положил руку на спину рыдающей Всеславе. Развернувшись, девочка ещё сильнее заплакала у него на плече. Сердце Котофея молчало.

– Что ж нам делать, Борей? – с подступившим к горлу комом, еле слышно прошептал Светловзор.

– Все уже сделано, тут ничего не исправишь, – вздохнул Северный Ветер.

– Но ведь это неправильно! – закричала Всеслава. – Он спас нас, а мы его не смогли!!!

– То был его выбор! – тихо промолвил Борей. – Он сам так решил! Да и лучшего выбора он себе не желал. Посвятить свою жизнь тем, кого любишь; отдать её за друзей, за Род, за семью… Что может быть лучше?!?

Радомир пустым взором глядел, как легко колышутся на ветру такие милые его сердцу серые шерстинки, пока и его взор не затуманился от выступивших горьких слёз.

– Как называется эта гора? – низко опустив голову, спросил Светловзор.

– Хвангур, – ответил Борей. – Но он не останется здесь, и не надо его тут искать.

– А куда он уйдет? – успокаиваясь, спросила Всеслава.

– Совсем недалече есть тут другая гора – Березань, – ответил Ветер Бури. – Там вечное древо жизни растёт, ветвями вниз, а кореньями вверх. Берёзой Солнечной его ещё прозывают.

– Там теперь будет жить Котофей, да вас во снах навещать, – обняв друзей за плечи, добавил Северный Ветер. – Вы только не плачьте, о нём вспоминая, а то будет мокро ему там и сыро.

– А если с радостью вспоминать? – вытирая рукавом слёзы, спросила Всеслава.

– Тогда и ему будет светло и радостно!

Солнце меж тем нежно коснулось высоких пиков западных гор.

– Надо вам путь продолжать, – твёрдо сказал Борей. – Незачем на Хвангур Горе затемно оставаться.

Наклонившись над лодкой, Северный Ветер бережно взял Котофея на руки.

– Летите на восход, а уж мы с братом о нём позаботимся.

Медленно забравшись в лодку, друзья безмолвно расселись по своим местам. Твастар приоткрыл двигательные заслонки, и Сокол, плавно приподнявшись над склоном, поплыл прочь от Хвангур Горы.

Три дня перебирались славные странники от вершины к вершине; перепрыгивали на Соколе ущелья и пропасти; скользили по обледенелым склонам. А когда заканчивалась двигательная сила, сами тащили Сокола вверх на снежные кручи.

Они почти не останавливались на отдых и не делали привалов, словно пытаясь убежать от тягостных воспоминаний о Хвангур Горе. Разделённую на четверых печаль переносить было легче. Но всё равно каждый раз, когда взор Всеславы падал на опустевшее место на носу Сокола, очи её наполнялись крупными горькими слезами, и лишь обещание, данное ветрам, сдерживало её, чтобы не разрыдаться.

– А помните, как он маленьким ещё совсем к нам из лесу пришёл? – спросила Всеслава, когда друзья тянули лодку на небольшой пригорок. – Глазищи огромные голубые, словно два озера глубинных…

– Он тогда ещё когти убирать не навык и ежедень меня за пятки хватал да царапал, – с улыбкой ответил Твастар, облокотившись на борт и вытирая пот со лба.

– А мне камень для дома помог найти, – грустно произнёс Радомир, – и от волкодлаковых клыков уберёг… ценою жизни своей.

– Не только тебя, Радо, а всех нас он сберёг в тот день злополучный, – глядя вдаль, добавил Светловзор. – Ведь если бы ворог тогда в лодку запрыгнуть сумел, всем бы нам не поздоровилось.

– Дааа… славный он был… мудрый и храбрый, – стараясь сдержать непослушные слёзы, тихо ответил Радомир. – Неужели мы его уже никогда не увидим?

– Отчего ж не увидим? – упиревшись ногами в снег и, продолжая толкать Сокола вверх, произнёсла Всеслава. – Если Родные души в яви всегда вместе были, то и в нави, и в прави могут опять повстречаться…

– А что это за, явь, навь и правь ? – спросил Радомир.

– Три мира бытия. Явь – это явленный мир, то бишь, где мы сейчас существуем. Навь – это мир, куда мы после смерти уходим. А правь – это мир богов.

– По всем этим трём мирам можно туда-сюда путешествовать, – с силой потянув за верёвку и кряхтя от натуги, добавил Твастар. – Вот посему мы и глаголим, что в яви, то бишь, в нашем мире, тоже можно вновь свидеться! Помните, у нас дедушка Мирослав умер? А три лета спустя правнук его, лишь говорить да ходить научился, всех к заветной грибнице отвёл, не плутая. А ведь о ней лишь один Мирослав и знавал!

Преодолев очередную горную гряду, взгляду странников открылся великолепный вид на долину. Под багряным небом, разбуженным первыми лучами восходящего солнца, сквозь пушистые тёмно-зелёные леса серебристыми нитями протянулись три великих реки.

– Ну что ж, вот и перескочили мы через Камень Рипейский, – грустно изрёк Твастар. – Вот оно – Семиречье! Великий край Асии, что на семи реках да на семи ветрах распростёрся!

– А я лишь три реки вижу? – Радомир стеснительно улыбнулся. – Где же ещё четыре?

– Семиречье окинуть взглядом не можно! – улыбнулся Твастар. – Оные велики реки всю северную часть Асии обнимают – от Рипейского Камня до самого Харийского Моря.

– А до Харийского Моря отсель – гусиных перелётов не счесть, – гордо добавила Всеслава.